Любовница - стр. 51

Я не жалею, но мне стыдно — такой вот парадокс. Причем, если бы у нас на ночь осталась знакомая девушка, и я застала бы её с Ромой в обнимку под пледом — я бы обоих убила. Роме я бы не простила те грехи, которые начала отпускать себе.

Я сука?

Наверное. Да. Сука.

Плевать.

— Всё еще злишься на меня? — Ромка притормозил у офиса, но из машины мы не вышли. — Лал, хватит уже, я серьезно.

— Я не злюсь.

— Злишься. Обижаешься. Потому что я волосы не хочу на анализы сдавать? Так это тупо! Даже кровь сдавать бегать из-за того что со мной старый знакомый поздоровался — это бред.

— Не сдавай, я не против.

— Да хватит уже! — рыкнул муж. — Я не злюсь, не сдавай… вижу я как ты не злишься, и приемчики эти знаю. Вот что тебе не так? Прошлое забыть не можешь? Так я тоже не могу, и виню себя ежедневно. Но сколько лет уже прошло, а ты так и не научилась мне доверять. Нельзя так! Блядь… прости. Прости, малыш, — Рома потянулся ко мне, обнял крепко-крепко. — Прости что наорал. Просто я ведь стараюсь. Правда, стараюсь ради нас. Чтобы у тебя всё было, чтобы наши дети не росли в той нищете, из которой я вылез.

— Ром… я не хочу пока детей. Давай повременим? — прошептала, лбом уткнувшись в его плечо. — Не смогу я сейчас… просто не смогу…

Муж не ответил, продолжил меня обнимать, но через пару секунд отпустил. И мы вышли из машины.

Пока в лифте поднимались, пыталась Ромин взгляд поймать. Вина еще сильнее накрыла меня.

Я хочу ребенка. Очень. Давно уже хочу. Но от Ромки беременеть боюсь, да так, что как представлю — ступор нападает и судороги по телу. Я все еще чувствую в себе яд, низ живота словно токсинами пропитан. Ромкин ребенок во мне не выживет. А я не переживу еще один аборт. С ума себя сведу.

— Ром? — взяла его за локоть, но муж покачал головой.

— Коваленко звонит, — он поднес телефон к уху и включился в деловую беседу. А я вышла из кабинета мужа.

Когда мне сделали первый аборт, и Рома пришел в больницу под кайфом — мне было невыносимо плохо, но у меня была наивная цель. Я хотела помочь мужу. Сейчас я бы любой такой девчонке посоветовала бежать, не пытаться спасти наркомана — у единиц это получается.

Я держалась. Смотрела на ломки. Когда наркомана ломает — это выглядит по-настоящему страшно, но я была рядом. Я держалась и во время Ромкиных срывов: он просто исчезал, не отвечал на звонки, стыдясь что в очередной раз поддался слабости, а я искала его, переживала что он вколол себе слишком много и лежит мертвый в каком-то притоне. Или его избили, обокрали… я всего этого боялась.

И боролась.

Когда Рома прошел лечение, и вышел из рехаба чистым — я тоже была предельно собрана. В тот момент я поняла, почему многие женщины не бросают алкоголиков и наркоманов — потому что ко всему привыкаешь, даже к самому плохому. Я не особо надеялась на успех, готовила себя к новому срыву мужа и к новому этапу борьбы.

А Рома не сорвался. Он держался неделю, месяц, 2 месяца, 3 месяца… и вот после этого рубежа сломалась я сама. В самые жуткие периоды я держалась, а когда всё стало хорошо — не выдержала. И однажды просто не смогла встать с кровати, чтобы почистить зубы и умыться. Даже на это моих сил не хватало. Окна были открыты, на площадке бесились дети, а я лежала на боку и смотрела на свое отражение в черном экране плазмы и жалела что проснулась.