Любовница - стр. 23
Как вспомню — злость берет.
Но разговор с мужем мне помог разгрузить мысли. Я уже не в такой истерике, которая одолевала меня совсем недавно. Села за ноутбук, перечитала отправленное по работе письмо и поморщилась — опечатки, ошибки. Будто пьяная писала.
Исправила письмо, и открыла чат с рабочей группой по проекту Родионова. Пора составлять план сценария ролика, чтобы потом предоставить техническое задание режиссеру. А режиссера еще предстоит найти, потому что Родионов желает крутого клипмейкера-художника, а не спеца на зарплате.
Отвлеклась на телефон — Варя звонит.
Нет, не могу сейчас с ней разговаривать. Стыдно и обидно. Надеюсь, Влад всё же расстанется с ней, раз не нужна ему моя сестренка.
А если не расстанется? Мне придется всё ей рассказать?
Снова звонок — Варя.
Не могу.
И Ромку набрать хочется. Да, именно по видео. Но сейчас я не чувствую себя вправе: ни с сестрой болтать, ни мужа контролировать. А ведь я ничего дурного не сделала, но едкий привкус предательства также силён, как вкус желчи во рту.
«Варь, я работаю, не могу говорить. Что-то срочное?» — написала сестре.
«Ой, сорри. Ничего срочного, просто скучно. Я тебе видяшку скинула как коржик команды выполняет, мы с дрессировщиком занимаемся. Посмотри, так балдёжно. И Роме покажи=))» — ответила сестра.
Упала на кровать и пролистала переписку вверх. Там видео на двадцать семь секунд, и наш корги в главной комедийной роли. Милаха такой! Но сейчас ничто меня не радует.
Лежу, смотрю в потолок. По комнате ползут пугающие тени из-за света фонарей и голых веток деревьев. На часах почти одиннадцать ночи, а Ромы всё еще нет. Долго. Слишком долго.
На звонок муж не ответил, и я сломалась. Расплакалась. А если он мне изменил? Тогда это карма? Бумеранг?
Поскорее бы этот день закончился!
Слезы льются из уголков глаз, стекают по ушам. Стягивают и холодят нежную кожу. Лежу на спине, часто-часто сглатываю, в горле привкус крови.
Наконец, дверь открылась.
— Ром? — поднялась с кровати, протирая глаза. — Это ты?
Муж что-то ответил, я не расслышала что именно. И пошла встречать его.
Ромка уже разулся, свет в коридоре включил. Навстречу мне идет. Уставший, довольный и… расторможенный какой-то.
— Ты выпил? — позволила мужу обхватить себя руками.
Пригляделась к нему и похолодела от ужаса.
— Ром, что у тебя с глазами? Зрачки… они сужены, — прошептала, мертвея. — Ты что… Рома, вы там употребляли? Ромка…
Говорить не могу нормально. Я в панике. Какого черта я не потрудилась надеть платье, накраситься и поехать в этот чертов небоскреб в Сити на тусовку? Где Самохин с Торчановым, там и эскорт с кокаином и героином.
Я узнаю́ эти глаза, эти суженные зрачки.
Я точно знаю что будет дальше: «сведенные» скулы на любимом лице, желтеющая кожа, Ромка, складывающийся пополам в нарко-трансе…
— Эй, малыш, нормально всё! Что не так с глазами? Лала… Лала, твою мать, нормально всё, не накручивай! Я даже не пил, вот, — он дыхнул на меня, схватил за руку и потащил на кухню, включив в ней свет. — Смотри, — закатал он рукава, — я чист. Можешь всего обследовать, следов от шприца нет.
Но глаза… зрачки… показалось? Хотела спросить мужа об этом, открыла рот но, заикаясь, пробормотала что-то невнятное, всё еще пребывая в паническом ужасе.
— Бля, я не кололся и не нюхал, — рявкнул Рома зло и вдруг прижал меня к себе. — Малыш, клянусь, чистый я.