Любовница поневоле - стр. 2

Заметив мой приход, начали стекаться соседи. Каждый непременно хотел, чтобы я спустилась в его квартиру и посмотрела, что натворила. Женщины поливали меня грязью и наслаждались унижением. Мужчины кричали так, что хотелось залезть под сырой плинтус и остаться там жить. Они пугали судами, давили авторитетом или просто замахивались, желая напугать, подкармливая свое эго и ненаглядных жен зрелищем. В кои-то веке били не их.

Я не могла оторвать глаз от вздыбленного ламината и то и дело повторяла извинения. Стыд пожирал меня, жадно откусывая самые аппетитные кусочки души.

Одна дама была особенно настойчива и обошлась мне дороже всего. Мокрой псиной воняло из-за нее.

Понять, зачем делать ремонт достойный минимум загородного поместья, в зачуханной девятиэтажке я не смогу. Как и то зачем хранить в самом жарком регионе страны коллекцию из десяти натуральных шуб. Все это добро намокло, расклеилось, закучерявилось там, где было выпрямлено и жутко, просто отвратительно тошнотворно воняло.

Обрадовала меня и хозяйка.
- Манатки свои собрала и выметайся! Сейчас приедут дверь новую ставить, чтобы духу твоего не было! И не надейся на меня все штрафы и выплаты соседям скинуть! У меня все твои данные есть!

Я боялась примерно подсчитывать сумму, которую буду должна, но даже не это было самое страшное. В шкафу, в маленькой подарочной коробочке из-под кошелька, я прятала последний подарок родителей. Меленькие серьги-колечки с россыпью крошечных бриллиантов. Это был подарок на день рождения. За неделю до той проклятой аварии.

Ценности в сережках особой не было. Только для моего сердца. Оно остановилось в ту самую минуту, когда я увидела отсыревшую крышку коробочки на полу спальни.

Потоп не смог бы добраться до верхнего ящика комода и залезть под белье. Это сделали люди.

Плакать у меня никогда не получалось. Последние слезы я оставила на похоронах родителей. Спасая остатки своих вещей, я только чувствовала, как огонь разъедает грудную клетку, и отмечала, как нервные пальцы не справляются с замками и пуговицами.

Через час я стояла у палаты Гордея Миронова и никак не могла решиться постучать. Он — хозяин города. Жестокий, богатый, опасный и пугающий. Старше меня на тринадцать лет и опытнее на целую жизнь. Но выбора у меня нет. Он единственный, кто может помочь.

Глубокий вдох и не дышать. Стучу и, дождавшись резкое “да!”, вхожу в палату.

— А, это ты красивая, заходи. Что хотела? Стоп. Ты почему в таком виде?
— У меня просьба. Я хотела… — переступаю с ноги на ногу и не знаю, как начать разговор.
— Соберись.
— Мне нужны деньги. Срочно. Много. Банки не дают, а обратиться мне не к кому.
— Зачем?

Я рассказываю ему все, что произошло. И про шубы, и про то, что меня выкинули из квартиры, и зачем-то про сережки.

Мы так и стоим на пороге палаты, он с каждым моим словом хмурится, а я сильнее впиваюсь пальцами в ручку чемодана.

— Мне нужны будут контакты хозяйки. Не трясись только. Все решу.
— Я все до копеечки отдам. Я отработаю, можно зарплату не…
— Обязательно отработаешь, — его улыбка превращается в звериный оскал. — Сказал же — все решу. А ты будешь моей любовницей. Пока не наиграюсь.

Волна облегчения смывается еще большим страхом. Он подходит слишком близко, но теперь ему можно все. Я сама отдала себя ему в руки.