Любовница на Рождество - стр. 23
Глава 5
– И куда мы отправляемся сегодня вечером? – Фордем Синклер прислонился к косяку открытой двери гостиной внизу лестницы. В руке он держал бокал с бренди. Он окинул взглядом Себастьяна. – И в вечернем фраке.
– Как и ты. Хотя, осмелюсь заметить, мой фрак сидит на мне лучше, – ответил Себастьян, поправляя манжеты.
– Ты англичанин. – Синклер сделал глоток бренди. – Вы, англичане, обречены с рождения быть чопорными и скучными и к тому же носить неудобную одежду. – Он обвел взглядом холл. – И живете в домах, где гуляют сквозняки.
– Позволь заметить, что это твой дом, а не мой.
Синклер пожал плечами:
– Не я его выбирал.
Дом Синклера, который он любезно делил с Себастьяном, когда один из них или оба были в Лондоне, принадлежал его семье, но находился в его распоряжении. Синклер был сыном американского железнодорожного магната и младшей дочери графа Маршема и при этом считал себя стопроцентным американцем. Он, так же как и Себастьян, не отличался любовью к обязательным родственным визитам. Это и еще сходство их характеров и страсть к экзотическим местам привело к тому, что они стали партнерами по приключениям и путешествиям, а за шесть лет знакомства превратились в близких друзей.
– Сегодня от отца пришла телеграмма, из которой я понял, что обязан представлять семью на скучнейшем приеме в американском посольстве…
– Обязан?
– Это была просьба, высказанная в такой форме, что сомнений в моем присутствии у него нет. – Синклер поднял бокал. – Я готовлюсь к этому испытанию.
Хотя Синклер и был наследником огромных состояний с обеих сторон семьи, он не более чем Себастьян отличался родственными чувствами. И это тоже у друзей было общим.
– Может, удастся развлечься.
– Надеюсь. Так или иначе… – Вдруг его осенило. – Послушай, ты же уже одет для вечера. Почему бы тебе не пойти со мной? Для моральной поддержки своего ближайшего друга.
– Прости, старина. Я иду в театр. – Себастьян подошел к зеркалу в холле и стал себя придирчиво разглядывать. – С вечером в театре ничто не сравнится. Советую посетить.
– Я пробовал. – Синклер повертел в руке бокал с бренди и с любопытством взглянул на Себастьяна. – Хотя я не большой любитель театра, но сегодня с большим удовольствием пошел бы на самую скучную пьесу, чем на блестящий прием в посольстве.
Себастьян, не обращая на него внимания, продолжал изучать себя в зеркале.
– У меня галстук не перекосился?
– Нет. – Синклер прищурился. – Это что, твой план доказать семье, что ты изменился?
– Синклер, я просто иду в театр, – холодно заметил Себастьян, поправляя галстук. Оба приятеля предпочитали более свободную одежду, чем накрахмаленные воротнички и белые галстуки, необходимые для официальных случаев. – Посещение театра едва ли является признаком респектабельности.
– Как посмотреть. Что дают?
– Кажется, опера, – подумав, ответил Себастьян. – А может, Шекспир. Я не помню.
– А, тогда понятно.
– Вот, вспомнил. «Школа злословия»[4]. Это название пьесы. – Себастьян, глядя в зеркало, встретился глазами с приятелем. – Что тебе понятно?
– Я задал не тот вопрос. Вопрос не о том, что ты собираешься смотреть, а, скорее, с кем?
Себастьян улыбнулся:
– А сейчас галстук завязан ровно?
– Нет. Перевяжи заново. – Синклер тоже улыбнулся. – И кто она?
– Она – леди Смитсон. – Себастьян сердито дернул галстук, выдохнул и принялся снова завязывать. Этот чертов узел его доконает!