Любовь, вдохновение и весна. Том первый - стр. 4
Марат Валеев
Не Прощеное воскресенье
Зазвонил телефон. Марья Петровна сняла трубку:
– Але, говорите!
– Здравствуй, Марьюшка, – сказала трубка чьим-то знакомым голосом. – И прости меня за все.
– Погоди, это ты что ли, Николаевна? Ну, здравствуй, кума! А за что мне тебя прощать? – удивилась Марья Ивановна.
– Ну как… Сегодня же это… Прощеное воскресенье, – напомнила Варвара
Николаевна своей родственнице. – Полагается всем прощать и у всех
просить прощения. Так что прости меня. И сама попроси у меня прощения!
– Здрасьте! – сказала Марья Петровна. – А если я тебе ничего худого не
делала? Да и с твоей стороны пакости никакой не припомню. За что же нам прощать друг друга? Если мы и видимся-то с тобой раз-другой в год…
– Ну, мало ли, – уклончиво сказала Варвара Николаевна. – Нет безгрешных людей. Если припомнить, так и между нами не всегда все ладно бывает…
– Да ну тебя! – начала терять терпение Марья Петровна. – Звонишь раз в
год, да и то с разными глупостями. Нечего мне тебе прощать, успокойся. И у меня на тебя нет никакой обиды.
– Ну а если все же хорошенько припомнить? – настырно стояла на своем Варвара Николаевна.
– Да нечего нам вспоминать! – отрезала Марья Петровна. И только хотела положить трубку, как кума ее озадачила:
– А два года назад кто на дне рождения братца твоего троюродного, Альберта Ивановича, чтобы ему хорошо жилось, сказал про меня, что я
корова глупая?
– Корова? Глупая? – как бы удивилась Марья Петровна, потому что тут же
вспомнила: да, было дело, обозвала она в сердцах так свою куму, хотя той на этом самом дне рождения и не было вовсе. Значит, нашлись добрые люди, довели до сведения Варвары Николаевны. – Хотя что-то припоминаю. Так ведь было за что, кумушка, было!
– Например? – насторожилась Варвара Николаевна.
– А почему ты раззвонила на всех углах, что я сына своего откосила от армии, выдав его за психа?
– А разве не так?
– А хотя бы и так, твое какое собачье дело? – разозлилась Марья Петровна.
– Ах, так я у тебя уже и собака? Тогда ты… тогда ты..
– Ну, ну!
– Ж-жаба!
– А ты коза драная, и муж твой козел!
– А ты, а ты!… Да чтобы тебе лопнуть, зараза!
И родственницы одновременно так хряпнули трубками об аппараты, что те и в самом деле лопнули…
Зона турбулентности
Самолет мелко завибрировал, в иллюминатор было видно, что и крылья у него дрожали, как руки алкоголика в треморе. Пассажиры начали тревожно переглядываться. А самолет вдруг резко накренился и стал терять высоту. – Падаем! – прошептала Марина.
И хотя стюардесса запоздало, но все же сообщила, что самолет попал в турбулентную зону и всем надо просто пристегнуться и пережить всего несколько неприятных минут, ее никто уже не слушал. Народ-то уже привык к тому, что воздушные суда, большие и маленькие, почти каждый день где-нибудь да падают. А вот сегодня очередь, видимо, дошла и до них. Марина вопила уже во весь голос: – Боже мой, мы сейчас упадем!
Ее муж Андрей, и сам трясущийся от страха, попытался как-то успокоить Марину, отвлечь ее от ужасных мыслей. И не нашел ничего лучшего, как обнять и сказать проникновенно: – Раз уж такое дело, давай простимся, милая! – А-а-а! – заголосила Марина. – Я не хочу умирать! – Не бойся, это не страшно совсем, – убеждал ее Андрей. – Хлоп – и все! Никто ничего и не почувствует. – Правда? – притихла Марина. – Ты откуда знаешь? Ты что, уже падал? Без меня? Когда это было? – Давно, – неопределенно махнул рукой Андрей. – В армии еще.