Любовь в полдень - стр. 5
– И не подумаю. Сочувствие лишь вызовет новые жалобы. Лучше промолчу: возможно, следующее письмо окажется веселее.
Беатрикс нахмурилась.
– Не секрет: капитан Фелан мне не очень-то симпатичен, но написать такое письмо… он заслуживает поддержки, Пру, честное слово. Просто черкни несколько строчек, несколько слов утешения. Много времени это не займет. А насчет собаки у меня есть совет…
– Отказываюсь обсуждать грязную обшарпанную шавку! Сама пиши!
– Я? Но мои письма ему не нужны. Он считает меня странной.
– Непонятно, с какой стати. Из-за того, что ты взяла на пикник Медузу?
– О, Медуза – исключительно воспитанная ежиха! – обиделась Беатрикс.
– Да, но тот джентльмен, который поранил руку, скорее всего так не считал.
– Он неправильно ее взял! Когда поднимаешь с земли ежика…
– Можешь не объяснять, потому что я никогда в жизни не прикоснусь ни к одному ежу на свете! Ну а что касается капитана Фелана… если его нытье так тебя тронуло, сочини ответ и поставь в конце мое имя.
– А разве он не заметит, что почерк другой?
– Не заметит. Я еще ни разу ему не писала.
– Но он же не мой поклонник, – упорствовала Беатрикс. – Я ничего о нем не знаю.
– Не волнуйся, знаешь ничуть не меньше, чем я. Знакома с его родными, дружишь с его невесткой. И я бы не стала называть мистера Фелана поклонником. Во всяком случае, он далеко не единственный. Я не намерена давать обещание выйти замуж раньше, чем жених не вернется с войны целым и невредимым. Кому нужен муж, которого до конца жизни придется возить в инвалидном кресле?
– А ты, оказывается, жестокая.
Пруденс гордо улыбнулась:
– По крайней мере честная.
Беатрикс взглянула с сомнением.
– И что же, честность не мешает переложить на чужие плечи ответственное дело – написать за тебя любовное послание?
Пруденс небрежно отмахнулась.
– И вовсе оно не любовное. И в его письме не найдешь ни слова о любви. Просто придумай что-нибудь жизнерадостное и ободряющее.
Беатрикс нашла затаившийся в складках повседневного платья карман и аккуратно спрятала сложенные листки. Сомнения не отступали: обман, пусть и ради благой цели, никогда и никого до добра не доводил. Но с другой стороны… никак не удавалось прогнать образ уставшего, страдающего воина: похоронив товарищей и вернувшись в тесную палатку с распухшими, до крови стертыми тяжелой лопатой ладонями, он торопливо пишет письмо. А рядом тоскливо воет осиротевший косматый пес.
Внезапно стало ясно, что сочинить ответное письмо – тяжкий труд. Да и Пруденс скорее всего просто струсила.
Беатрикс попыталась представить, с какой сердечной болью Кристофер покинул удобную приятную жизнь и оказался в мире, где само существование грозило оборваться со дня на день, с минуты на минуту. Воображение отказывалось рисовать избалованного красавца в условиях голода, одиночества, лишений, опасности и… смерти.
Она поймала в зеркале взгляд подруги.
– Так какая же твоя любимая песня, Пру?
– Если честно, то у меня ее вообще нет. Напиши ему о своей.
– Может быть, следует спросить совета у Одри? – предложила Беатрикс, имея в виду жену Джона Фелана.
– Ни в коем случае. У Одри проблемы с честностью: ни за что не отправит письмо, если узнает, что писала не я.
Беатрикс издала неопределенный звук, похожий одновременно и на смех, и на стон.
– Вряд ли подобный подход можно назвать «проблемами с честностью». Послушай, Пру, может быть, все-таки передумаешь и напишешь сама? И проблемы сразу исчезнут… такое простое, очевидное решение.