Любовь в эпоху инопланетян - стр. 16
Поэт эР со вздохом созерцал ее вакхический номер и как будто совсем не свою, обманчивую внешность в зеркале, потом засмеялся, ощущая с тревогой собственную непристойность и пытаясь разогнать грусть, он стал опять читать свои стихи, пропадая между ног мамзель Туринов.
– О, как трудно понять твои лихо закрученные образы, – с томным блеском в глазах мамзель Туринов раскрывала поэту эР свое хищное отверстие.
– А что тебе вообще нравится?! Пробормотал поэт эР, обхватывая ее волосатые ноги.
– Вы меня не звали, – открыл ногой дверь хихикающий Емс.
В его руках блестел перочинннй ножик и все было ясно.
– Они умерли ради нас, – всхлипывал пронзительный Ешка, обнимая пьющего Емса.
– Ой, как я ненавижу себя! – кричал пьяный ЕмС, теребя Ешку за волосы.
– Этого и следовало ожидать, – хихикнул любознательный Псевдолог, выглядывая из-за кустов…
– Я не буду Вашей никогда, – кричала мамзель Туринов, отбрасывая от себя ногами пылкого Псевдолога.
Ешка еше раз обнял на прощание стыдливого Емса и пошел поить Машку.
Машка опять похотливо зачесалась рогами о большой круглый живот Ешки.
Везде пахло звериной шерстью и ужасно хотелось молока.
– Ме – ме – , ребеночек, – заблеяла Машка и повалила рассеянного Ешку на траву.
И долго терлась о него своей пушистой мордой как о козленочка.
Оторванная и случайно носящаяся по ветру былинка со странной неизбежностью залетела Ешке в нос и чихал он до слез долго и думал только о ней, оторванной и случайной, и чем, кем она была, пока не залетела ему в широкие ноздри.
Поэта эР опять измотала кромешная тьма. Он как часовой на посту стоял у окна и пил снотворное, которое ему не помогало.
Мамзель Туринов ничего напоследок ему не сказала, а пьяный Емс два раза ткнул ножом в сердце и даже не извинился.
– Никакой романтики, – тоскливо подумал поэт эР и безвольно упал в кровать.
Было по солнечному радостное утро, когда Ешка и Емс пришли проводить в последний путь позта эР. Мамзель Туринов закатывала куда-то далеко свои голубые глаза и вела за руку притихшего Псевдолога.
Перьев летел высоко над миром и ничего уже не видел.
Поэт эР задумчиво сидел, и мучительно долго писал свое поэтическое завещание.
Множество великовозрастных потомков топтались у его дверей и с тупым пристрастие прислушивались к его заключительным вэдохам.
Все было не так уж и плохо, только какой-то случайный негодяй все же забрался к поэту эР через слуховое окно и взял у него интервью.
После этого нетерпеливый Емс обдав всех собравшихся совершенно непонятным перегаром почти незаметно проскользкул в комнату, где еще несколько раз спокойно и молчаливо ткнул поэта эР ножом в сердтце, на что поэт эР только предательски закричал черт знает что такое и упав с кресла, улетел в иные миры, как сорванная ветром былинка…
Напуганный Емс побежал следом. В его глазах было наломано много дров и думать было вроде бы не о чем, хотя мамзель Туринов знала, что любая казнь заглушает творческий испуг – быть собой.
Вскоре поэту эР поставили прекрасный памятник из белого мрамора…
Однако простоял он недолго, какой-то сумасшедший террорист ужасно влюбленный в поэзию поэта эР, взорвал памятник, чтобы потомки не смогли запомнить его великого кумира, который никому не был нужен, и которому никто тоже был не нужен, но который все время что-то писал и учил других людей больше все ценить свое Одиночество, прошу прощения, что не Отечество.