Любовь Сурового - стр. 22

И продолжаю чуть слышно бормотать.

— Нет, не выдержала бы, — нервно мотаю головой. — Ты бы меня сломал. Сразу.

Шмыгаю носом, лихорадочно вытираю ладонью набежавшие на глаза слезы.

— Наверное, я должна радоваться, что все так. Что есть хотя бы эта отсрочка. Но что-то мне совсем не радостно. С тобой — жутко. А без тебя, когда ты… такой. Мне очень страшно.

Замолкаю.

В голове полный сумбур.

Эта моя речь явно не то, о чем стоит говорить. И вряд ли бы Айдарову понравилось такое.

— Хочу, чтобы ты вернулся, — выдаю, сама себя едва слышу. — Но и ты меня пугаешь. Ты вообще самый страшный человек, которого я знала.

Застываю.

Сначала не вполне понимаю, что происходит. А потом меня обжигает — его пальцы сжимают мою ладонь. Сильно. Ощутимо. И теперь чувствуются куда горячее, словно окатывают огнем.

+++

друзья, поздравляю со светлым праздником Рождества! Пусть у вас все будет хорошо:)

13. 13

Рефлекторно стараюсь убрать руку, но ничего не получается.

Остаток слов, которые собиралась выпалить, забиваются в горле, и у меня совсем не получается ничего произнести.

И тут же оживают приборы, датчики. Слышится все более отчетливый писк. Будто в прошлый раз, когда я звала врача, когда мне почудилось, что Айдаров очнулся.

Поднимаю взгляд на него. Но глаза словно затуманены набежавшими слезами. Торопливо вытираю их свободной ладонью, прохожусь пальцами по векам.

И уже по-настоящему каменею.

Он смотрит на меня.

Это уже точно не кажется. Не может быть какой-то нервной фантазией. Его глаза буквально впиваются в меня. Как и всегда. Нет, даже жестче.

Тяжелый взгляд ощутим физически. От него бросает то в жар, то в холод. И лихорадочная дрожь напряжения пробегает по телу.

Он слышал… все.

Каждую мою фразу, выданную на эмоциях. И вряд ли мне стоило быть с ним настолько откровенной.

Нет, нет. Определенно не стоило.

Невольно качаю головой. Снова веду рукой. Инстинктивный жест. Безуспешно стараюсь освободиться. Броситься прочь из палаты.

— Врач, — выпаливаю. — Нужно позвать врача.

Айдаров ничего не отвечает. Глаз не отводит.

И каким-то образом я понимаю, что он против. Без слов. Это просто читается в его прямом и жестком, немигающем взгляде.

По всему видно, что он не хочет, чтобы я уходила.

Морозные вспышки пробегают по груди. По спине. Холод сковывает меня словно панцирем.

И некоторое время действительно не могу шевельнуться. Не пытаюсь. Попадаю под воздействие темных глаз и ничего не получается с этим сделать.

Меня отрезвляют все громче звучащие приборы.

Сама не знаю, как сбрасываю оцепенение. Все же подаюсь вперед и жму на уже знакомую кнопку вызова медсестры.

Дверь распахивается. Чуть ли не через секунду.

Появляется врач. Несколько медсестер. Еще какой-то мужчина в белом халате. Его лицо выглядит незнакомым.

Растерянно глянув по сторонам, снова смотрю на Айдарова.

Он морщится. Недоволен.

— Извините, вам лучше сейчас выйти, — говорит врач.

— Как он? — от волнения с трудом двигаю губами. — Ему… лучше?

Боюсь, что-то спрашивать. Вроде и хороший знак, что Айдаров настолько сильно сжимает мою руку, глаза открыл. Но…

— Мы обсудим это позже, — замечает доктор.

Пока еще здесь нахожусь, смотрю за всем. Вижу, как Айдарову делают несколько инъекций.

Медсестра заслоняет его лицо, когда подается вперед.

Наш зрительный контакт разорван.