Любовь Стратегического Назначения - стр. 20
– Так хочешь меня поиметь?
Я смотрю в её глаза. Глубокие и колючие одновременно. Она не улыбается, не хмурится, не приподнимает брови и не выказывает каких-либо эмоций. Где-то на самом дне бездонных колодцев мелькнули и погасли искорки: далёкие молнии? Приближение бури? Случайно отразившиеся в зрачках электрические светильники?
Я отвожу взгляд. Лифт замедляет ход: первый этаж. Приехали. Двери расходятся, и многочисленные пассажиры покидают кабину. Она опять – на бесконечную секунду дольше, чем нужно, стоит и смотрит на меня.
– Хватай, – говорит Юра, толкая меня в плечо, и я вот именно хватаю монитор, предварительно запихав свёрток с проводами в карман. Цокая каблуками, она стремительно удаляется по вестибюлю. Я смотрю ей вслед.
– Не тормози, – говорит Юра. – Неси за мной.
Мы идём к выходу: большие стеклянные двери, дежурные, охранник на стуле. Дальше мне нельзя. Я ставлю монитор на пол и ещё раз смотрю в дальний конец огромного вестибюля: там ещё видно мелькание угольно-чёрных волос.
– Хватит пялиться, – произносит Юра.
Пока охрана проверяет его пропуск, он повернулся ко мне:
– Что, понравилась киска?
– Не знаю…
– Не знаю, – ухмыляется он, – а она, похоже, знает. Всю дорогу на тебя глазела.
Юре отдают документы, и он запихивает их во внутренний карман куртки:
– Раз ты ни хрена не помнишь, то наверное и не помнишь, что нужно с бабами делать? Да?
Я молчу. Юра напяливает вязаную шапку и, коротким рывком подняв монитор к животу, наклоняется ко мне:
– Вообще-то боюсь показаться неоригинальным и назойливым… Но у тебя опять стоит. Ты в прошлый раз не с ней ли в лифте ехал? – и Юра быстро уходит в сторону выхода.
На улице он ставит монитор на заднее сиденье небольшого автомобиля и возвращается за коробками.
– Юра… А когда женщина говорит то, что сказала мне она, что это означает?
Юра берёт под мышки коробки. Он спешит.
– А что она тебе говорила? И когда?
– Ну вот, только что… В лифте. Она сказала: «Хочешь меня поиметь?»
Юра останавливается.
– Что?
Я повторяю. Юра смотрит на мои губы. Потом ставит коробки на пол и подходит ближе:
– Она это сказала?
Я киваю.
– И ты это слышал?
Я снова киваю.
Какое-то время он молчит. Потом произносит:
– Слушай, друг. Я стоял рядом с тобой и слышал, как дышит человек в другом конце лифта. И я очень хорошо видел твою черноглазку.
Охранник зевает. Мимо нас проходят два электрика с огромной лестницей.
Юра:
– Как она могла сказать тебе хоть что-то, если всё время молчала?
Я:
–……???
Юра:
– Ты понял? Всё время молчала!
PAUSE
Только теперь я понял, что меня так смущало: её голос. Я не слышал её голоса.
Ушами.
Он раздавался в моей голове…
Холодок возле сердца (страх?).
Холодок в затылке (я слышу голоса?).
И покалывание в паху: я хочу?
PLAY
Я догнал её в одном из коридоров, которыми заканчивается вестибюль. Вернее не догнал: она стояла возле какого-то стенда со множеством карманов и что-то быстро писала в своей папке длинным чёрным карандашом.
Только что, по пути сюда, в голове сформировались нужные предложения и вот, увидев её, я не обнаружил их следа. Все буквы рассыпались, как взвод пехоты после удачного выстрела снайпера: командир валяется со снесённой черепной коробкой, а перепуганные бойцы рассредоточились в жидких остатках пшеницы. (Я скажу: «Привет. Да! Я хочу тебя трахнуть… нет, поиметь… Мда…»). Поняв, что говорить мне нечего, я остановился. Она пишет. Я стою как столб и смотрю на неё. Всё. Нужная информация перекочевала со стенда в папку, карандаш исчезает в специальном футляре. Сейчас она уйдёт.