Любовь – работа без выходных (сборник) - стр. 22
– Привет, Валер! Что-то случилось? – Дима говорил очень спокойно. Гале в последние месяцы казалось, что он как будто строил из своего спокойствия каменную стену: все выше, все прочнее, все непроницаемее. Точно боялся: рухнет стена, и сам он рассыплется на кусочки.
– Пляши! – Валерик, прыгая вокруг брата, выхватил у матери свою сумку.
Дима молчал.
– Ну ладно уж, – чуткий Валерик тут же перестал кривляться и вытащил из сумки голубую канцелярскую папку. – На, держи.
– Валерик! – прошептала Галя, мгновенно догадавшись, какое «сокровище» скрыто под скучными бледными корочками. – Ты у отца был? И?.. Как тебе удалось?
– Пф! – фыркнул он. – Подумаешь! Долго ли умеючи! В шахматы выиграл! Что, не веришь?
Двенадцатилетний Валерик иногда казался Гале очень взрослым и почему-то похожим на Володю. Вспыльчивый, решительный, отважный – но при этом смешливо-легкий, как будто не желающий ничего принимать близко к сердцу. Однако это впечатление, конечно, было обманчивым. Просто спорт – хороший воспитатель. Многолетние тренировки приучили Валерика к тому, что проблемы – личное дело каждого. Тяжело тебе – отойди в сторонку, разберись сам с собой, а посторонних не грузи. Вряд ли он сумел бы выразить все это словами, но чувствовал именно так. В сущности, он был таким же замкнутым, как Дима, но за внешней эмоциональной легкостью этого никто бы не замечал.
Дима осторожно заглянул в голубую папку, снова закрыл ее и прижал к груди как величайшую драгоценность.
– Валер, я… ты… я…
– Ты да я, да мы с тобой! – дурашливо запел Валерик. – Ты уж нас там не забудь, посреди пустыни дикой! Напиши нам как-нибудь… ой, дальше не получается!
Валерик легко встал в стойку на руках и смешно заболтал задранными ногами.
– Дима, – робко сказала Галя. – Только все-таки как же ты там будешь? Совсем один?
– Мам, почему один? Я объяснял: таких, как я, будет много, мы будем учиться. Вспомни, что дедушка говорил – я же не за пустяками еду.
Но Галин страх разрастался все сильнее. Чтобы не отравлять сыну радость, она старалась себя не выдавать, но внутри все дрожало.
Успокоил ее отец:
– Галочка, мы тебе раньше не хотели говорить, но раз уж так сложилось… Мы ведь тоже собираемся.
– Куда собираетесь?
– В Израиль. Я ведь так и продолжаю болеть, а там хорошие кардиологи. Мы с мамой давно уже об этом думаем. А сейчас, если Дима уедет, чего тянуть? Он будет учиться, а мы – где-нибудь поблизости, он сможет приезжать на выходные, у него тоже будет семья.
– А я? А Валера? У него здесь клуб, тренер прочит ему большое будущее.
– Вот пусть тренируется. А там уж – как сложится. Не расстраивайся, Галочка, все наладится.
Голубое и белое
В день отлета Дима вскочил ни свет ни заря. Ему казалось, что серое питерское утро сверкает самыми яркими красками. Только что же это стрелки совсем не двигаются?! Может, часы сломались?
Галя в мыслях о предстоящей разлуке с сыном не сомкнула глаз всю ночь. Ей хотелось, чтобы день тянулся долго-долго, чтобы можно было забыть о неотвратимо надвигающемся прощании. И в то же время хотелось подогнать часы: пусть уже наступит вечер, и можно будет тихонько поплакать.
Она долго стояла под душем, собирая всю свою выдержку и повторяя: надо улыбаться, для Димки этот день – праздник, ничто не должно испортить ему настроения. Чтобы занять себя и отвлечься от грустных мыслей, Галя затеяла блинчики с разными начинками. Во-первых, оба сына их очень любят. А главное – покрасневшие заплаканные глаза будут выглядеть вполне обыкновенно: разве бывает мясной и рыбный фарш без лука?