Любовь под зонтом - стр. 31
- Ремнем пороли или розгами?
- Хуже, - Саша наигранно вздохнул, - нам читали нотации. Долго и со вкусом. Это было ужасно. Батя так умел на мозг капать, что казалось, лучше бы выпорол. А потом нас лишили сладкого на месяц.
- Да, вы прям банда, организованная преступная группировка. Батя с Софьей седые с вами стали?
- Батя уже при встрече с нами был серым, не седой совсем, но и не русый. Он рано поседел. А я в него.
- Тебе идёт, - я посмотрела на мужчину, который при моих словах остановился и развернулся всем корпусом ко мне. Высокий, крепкий, солнцезащитные очки на носу, улыбка и ямочка на правой щеке.– Честно.
Катя, которая все это время шла молча, слушая Сашу, тут же влезла:
- Алекс, ты такой красивый! Красивее Кольки из нашей группы, а по нему всё девчонки сохнут. Вот у нас будет утренник, ты приедешь, и все рты пораскрывают. Даже Ирина Владимировна. А я скажу, что ты мой…,- Катя задумалась, как же обозначить Сашу, а я напряглась от ее рассуждений.
Если она сейчас скажет «папа», то нам не миновать разговора про Женю. А нам и прошлые разговоры давались со слезами. Но обошлось, Катя, подумав, заявила:
- Мой друг и мамин тоже.
Саша все также стоял напротив меня, лишь голову склонил к Кате, и внимательно ее слушал, никак не проявляя недовольства или испуга по поводу планов ребенка на его персону.
- Хорошо, - кивнул, улыбаясь, - когда утренник?
- Осенью, - Катя пожала плечами, - а на паровозике прокатимся?
Интересующая тема закрыта, дочь увидела экскурсионный поезд.
- Прокатимся!
На площадке с качелями ещё детей Николая II, воссозданными по сохранившимся чертежам, мы застряли надолго: дочь нашла себе друзей - брата и сестру близняшек, сверстников Кати.
Мы с Сашей стояли в сторонке, чтобы не мешать бегающей детворе, но так чтобы видеть происходящее. Сама бы я села на скамейку и, поглядывая одним глазом за Катенькой, рассматривала людей. Всегда было интересно наблюдать, а ещё интереснее предлагать, кто кому кем приходиться и какие у людей отношения. Но Саша, видимо, в силу профессии занял такую позицию, чтобы просматривались все выходы с площадки и большую часть детей и взрослых.
- Давай на лестницу залезем, оттуда угол обстрела лучше? – попыталась пошутить, получилось не очень, но наедине я вдруг испытала неловкость после вчерашнего поцелуя. Или оттого, то больше никаких поползновений Саша не делал, а я не знала, как мне быть дальше.
Саша усмехнулся широко так, что опять появилась ямочка на щеке, и ответил:
- Это уже профдеформация, извини. Если хочешь, сядем на скамейку. Но мне реально спокойнее отсюда присматривать за Катей.
Я пожала плечами. Это и так понятно.
Со стороны мы, наверное, смотрелись, как семья. И мне вдруг неожиданно горько стало от того, как сложилась ситуация. Я росла без нормального отца, Катя вообще безотцовщина. И остаётся только надеяться, что когда-нибудь ситуация изменится в лучшую сторону. И хотелось бы верить в симпатию Сашину, но пока получается плохо. Избитая не единожды надежда не смеет даже голову поднять.
Проходя мимо склона, который зимой организовывают под горки для катания на ватрушках, санках и ледянках, вспомнила, как мама возила нас с Женькой в парк, учила кататься на лыжах, на коньках.
- А я вот совсем не люблю ни коньки, ни лыжи. И вообще снег, лёд – это не мое. Я вон с Катей зимой с горки катаюсь, пересилив свой страх. Мой максимум – слепить снеговика.