Любовь под зонтом - стр. 23
Поднялись по деревянной лестнице, гордости Михаила, у которого на пенсии появилось время на хобби – делать из натурального дерева предметы мебели и детали интерьера. Я у него ещё спальню заказал: кровать с резным изголовьем с тумбочкой и шкаф на всю стену.
- Это спальня, санузел, ещё спальня. Мебели нет. Пыль есть. Пока переночуете на диване в гостиной, потом соберем Катину мебель и купим ковер, занавески ещё нужны. Таня, с тебя список необходимого и помощь в покупке вещей.
- А это чья кровать? – Катя заглянула в спальню, которая ближе к лестнице. – Папы медведя?
Я вошёл следом и вздохнул с облегчением. Михей и не говорил, что закончил кровать и шкаф. Он даже матрас купил. И Таню можно поселить здесь, рядом с детской.
- О, это дядя Миша своими руками делает. Я вас с ним познакомлю. Я вот его попросил мне сделать мебель, он почти закончил.
- Как красиво, - Таня стояла рядом с кроватью и аккуратно гладила резной орнамент на изголовье. – Это же сколько времени у него ушло, сколько сил. Обалдеть!
7. Капля прошлого и капли слёз
ГЛАВА 7. КАПЛЯ ПРОШЛОГО И КАПЛИ СЛЁЗ
Александр
Таня сидела за столом, обхватив кружку с чаем, как будто замёрзла и пытается отогреться. Остро захотелось подойти и обнять, укутать тёплым пледом. Но решил не форсировать события. Успеется. А пока главное – не спугнуть стреляную птичку.
- Спать пора, сегодня все устали. Спасибо тебе, Саша. Большое спасибо.
- Подожди. Давай ещё посидим, поговорим. Расскажи о себе.
- Что рассказать? – она улыбнулась светло и нежно.
- А что хочешь. Мне всё интересно. Почему отказалась от коньяка? Чай с коньяком – это всего лишь немного расслабиться.
- Я не пью, совсем. И я боюсь пьяных людей. Отчасти поэтому и на психолога пошла учиться, что никак не могла справиться со страхом. А ещё драк. Думала, что смогу сама побороть страхи и людям буду помогать, — Тьянка немного помолчала и, отпив чай, всё же продолжила:
- Ну коль не шутишь, что интересно, то расскажу я про жизнь свою. Чтобы ты не строил лишних иллюзий насчёт меня.
Таня задумалась, и в этот момент мне показалось, что она попросит сигарету. Уж очень органично бы вписался сигаретный дым в её образ, печальный и зыбкий. Но она просто вздохнула и, подняв на меня свои глаза цвета жжённого сахара и посмотрев долгим взглядом, начала рассказ:
- Так вышло, что отец пил, а когда пил, то бил. Маму. А она терпела. Думаю, что если бы он бил меня или брата, то терпеть бы не стала. А себя не ценила и не думала, что может оставить нас сиротами, если в очередной раз отец её прибьёт.
Вот когда Женьке было девять лет, он сильно вытянулся. Худой, высокий, нескладный. Но ему хватило сил двинуть отцу разделочной доской по голове. Отца это разозлило, а мама вступилась. Он её избил так, что мама в больницу попала с сотрясением мозга и переломом руки. Отца осудили, мама с ним развелась, и больше мы о нём ничего не слышали. До поры до времени.
А когда мне было пятнадцать, а Жене семнадцать, мама умерла на работе. Тромб оторвался, и скорая даже доехать не успела. Родственников нет. Женьке опеку надо мной, естественно, не дали. Тут отец и появился. Доброго строил из себя, поселился с нами, вначале не пил где-то месяца два, а потом началось: пьянки, драки. Но нас не трогал, брата боялся.
Женька провалился в университет, в армию повестка пришла в осенний призыв. А меня одну с отцом боялся оставить. Вот тогда нашёл дальнюю родственницу - мамину троюродную сестру Тамару Николаевну, в Великом Новгороде. Она приехала, посмотрела на бедлам в квартире и собутыльников отца и меня забрала, перевела в школу к себе. Она тогда была директором в школе, сейчас уже на пенсии, но работает.