Любовь под одним переплетом - стр. 9

Просьба мастера вызывает удивление, но мы все без исключения киваем.

– Вот и отлично, – широко улыбается мужчина. – А теперь приступим. Насколько вы знаете, вы у меня первый курс, и я построил на вас весьма грандиозные планы. По статистике, к сожалению, всего один человек со всего курса после выпуска реально связывает свою жизнь с писательством. Меня такая статистика не просто расстраивает, но и не устраивает. И я намерен с этим что-то делать. Я не хочу просто научить вас писать, я хочу, чтобы вы ещё и зарабатывали на этом. Можете обвинить меня в том, что я слишком мелочный, но, поверьте, нет никакой мотивации в том, чтобы раз в год выплёвывать из себя какой-нибудь рассказик, пусть даже гениально написанный, и затем складывать его в стол.

Не знаю, как у остальных, но мне слова Вячеслава Романовича очень откликаются. Отец воспримет меня всерьёз, только когда я получу на руки первые деньги за свои книги.

– К следующей неделе жду от вас первые тексты на обсуждение. Выберите старосту, создайте беседу и, кто хочет обсуждаться, пусть скидывает текст до пятницы, чтобы все успели его прочитать. Окей? Так, а теперь давайте познакомимся. Кто о чём писал на вступительных?

Благодаря Лине и её желанию сидеть перед носом у Горелова Вячеслав Романович начинает с меня. В горле мгновенно пересыхает, и прежде чем ответить, делаю глоток уже остывшего кофе. Софа, соберись же.

– Софа. Я писала про лагерь. – И чуть откашлявшись, добавляю. – Про вожатых.

– А! – вспоминает Горелов. – Янг эдалт! Море, дискотеки, рок-н-ролл. Помню. Куда-то выкладываешь?

– Да.

– Сколько подписчиков?

– Около четырёхсот.

– Ум-ни-ца! – по слогам хвалит меня Горелов и поворачивается к ребятам. – Берите пример с Софы. Я хочу, чтобы вы все выкладывали в сеть свои тексты. А ещё начните активно вести свои странички. Хотя бы «тележку». Раскачаем эту древнюю посудину под названием «Лит». Лина. – Теперь он переводит взгляд на однокурсницу. Готова поспорить, мастер даже не догадывается, насколько сильное пламя загорелось внутри девушки после того, как он без напоминания назвал её имя. – О чём писала ты?

– О смертельно больной девочке, которая мечтала увидеть Большой каньон.

– Но это было невозможно, и её парень отвёз её посмотреть на Сулакский. Помню. Неплохое импортозамещение, кстати. Актуалочка.

К концу пары благодаря этому опросу мне удаётся чуть лучше узнать своих одногруппников. Наконец очередь доходит до загадочного парня с ноутбуком, и я ловлю себя на мысли, что с нетерпением жду, когда он расскажет о себе.

– Амир, – представляется тот. Про себя повторяю его имя, и оно остаётся на языке металлическим привкусом.

Горелов кивает и задаёт наводящий вопрос.

– Что ты пишешь, Амир?

«Что ты пишешь, Амир?» – мысленно повторяю слова мастера. Что же ты печатал там в своём ноутбуке?

– Фэнтези, – отвечает тот.

Конечно, это фэнтези. Это было очевидно. Что ещё может писать человек, похожий на главу тёмных магов или какого-нибудь принца демонов, захватившего трон? Даже в его улыбке с двумя чуть выступающими белоснежными клыками есть что-то вампирское. Интересно, он их сделал или родился таким?

После мастерской решаем с Линой немного прогуляться до её любимой кофейни на Патриках. Она берёт нам два авторских напитка, и мы занимаем маленький круглый столик, выставленный прямо на узкую дорожку для пешеходов.