Любовь под абажуром - стр. 13
Эльзе названивали из «Янтарной леди», она расцветала, насколько
ей позволяло неокрепшее состояние духа. Увлечённая пустяковым
разговором, она улыбалась и теребила волосы указательным паль‑
цем, скручивая в волнистые колечки. Эрик пил из пиалы зелёный
чай с молоком, жевал приторный лукум и слушал девичьи разго‑
воры о лаках и красках для волос, дезодорантах и прочей чепухе, без которой салонные профи не представляли своей работы.
После Нового года Эрик узнал, что арендное место за Эльзой
сохранится. К весне она надеялась расстаться с гипсом и вернуть‑
ся к беспокойным клиентам. Некоторые из них звонили каждую
неделю, желали скорейшего выздоровления и любопытствовали, когда незаменимая кудесница порадует старых знакомых искус‑
ным мастерством.
Эрик продолжал безропотно выполнять обязанности, в которые
впрягся по собственной инициативе. Иногда ему мерещилась дур‑
ная развязка их шатких, склеенных бинтами и поездками к хирур‑
гу, отношений. Эльза рвалась на работу, конфликты с родителями
разгорались с новой силой, а Эрик оставался другом семьи. Цель
его пребывания у Гофманов затуманилась, решительность в отно‑
шении Эльзы угасла. К тому же дома всегда торчала Инесса Саму‑
эльевна. Она была хозяйкой со стажем, помешанной на повседнев‑
ных приборках. Когда приходил Эрик, мать начинала елозить
веником по стёртому паркету в коридоре, после чего приступала
к мытью полов. То же самое она проделывала в комнате Эльзы, но с меньшим усердием. Потом из кособокого серванта брала по два, по три фужера и под заумные песнопения обдавала хрусталь горя‑
чей водой в эмалированной раковине. В следующий приход Эрика
26
Эрик и Эльза
мать намывала чашки, пиалы и блюдца; ложки, вилки и ножи тоже
подвергались внеплановой обработке. Запылённые фарфоровые
статуэтки, стоявшие на серванте, её не интересовали.
– Ну и как тут не сбрендить? – спросила однажды Эльза, услышав звон бьющейся посуды на кухне. – И кроме того, —
ткнула она пальцем в сторону коридора, – тотальный контроль.
Эрик воспользовался моментом – Инесса Самуэльевна сгре‑
бала веником осколки стекла на совок – и подошёл к Эльзе. Он
подложил ей под спину подушку, придвинул к кровати журналь‑
ный столик с заварным чайником и взял её за руку. После полу‑
тора месяцев ухаживания за буйной пациенткой Эрик вник во все
нюансы её домашнего существования, смирился с капризами
и желаниями. Он знал, когда Эльзе нужно подать чай или какао, помнил, что плитки молочного шоколада ей хватало максимум
на два дня, а сухие рогалики с черносливом она ела, чуть не давясь, неделю, лишь бы угодить матери. Эрик следил за поступлением
в киоски женских журналов. Владелец палатки восточных сладо‑
стей информировал его, когда приходовал новую партию рахат‑
лукума, земляных орехов и пастилы.
Помня слова отца о напористом, но терпеливом отношении
к объекту стремлений, Эрик, стиснув кулаки, дожидался своего
часа.
В тот вечер он набрался храбрости и спросил:
– А дальше что?
Эльза, не отрываясь от подростковой игры в телефоне, ска‑
зала:
– Не спеши. Валенок скинем – узнаешь.
Заслышав приближающиеся шаги Инессы Самуэльевны, Эрик
вскочил, а Эльза перешла на следующий уровень противоборства
с морскими чудовищами.
Перед сном Борис Францевич выслушал доклад сына и похва‑
лил джентльмена за упорство.
27