Любовь по солнечным часам - стр. 15
А потом начались месяцы борьбы за разваливающуюся семью. Надя не могла и не хотела верить, что ее налаженная, пусть не очень радостная, но более-менее спокойная и предсказуемая жизнь рухнула. Сталкиваясь с малейшей проблемой – выбитые пробки, потекший унитаз, капризы Маши, она вспоминала Егора и тянула руку к телефону. Но одергивала себя. Не могла слышать удовлетворенного мужниного вздоха и сакраментального:
– Ничего не способна решить в этой жизни сама…
Дважды Надя приезжала к квартире Егора в подмосковный городок. В первый раз не застала мужа. Звонила, била ногой в дверь, пока не вышла соседка и не послала «шалаву» по матери. Большего унижения в своей жизни Надя не испытывала.
Второй раз, дозвонившись на стационарный телефон и услышав нетрезвое «Але», кинулась на вокзал. Стоял ледяной вьюжный февраль. Надя продрогла до одервенения, с трудом пробираясь по обледеневшим тропинкам от станции до дома Егора.
Оказавшись у ненавистной дерматиновой двери, звонила, пока Егор не открыл. Он еле держался на ногах. Поэтому, наверно, даже не удивился приезду жены.
– Я соскучилась! Ты… один? Я вот котлеты паровые привезла, – лепетала Надя, оглядываясь по сторонам. Искала соперницу.
И снова это было гадко и унизительно.
Соперница не обнаружилась, зато Надя увидела, как представляет себе холостяцкое счастье ее принципиальный супруг. Пустые бутылки на полу и пластиковые пакеты из-под полуфабрикатов на столе.
Егор, не глядя на Надю, сел за неприбранный стол и начал есть ее котлеты из судка руками.
– Тебе тут хорошо? – привалилась Надя к притолоке.
– По крайней мере – спокойно, – сказал Егор и, протянув жене пустой судок, удовлетворенно рыгнул. – Большое спасибо. Впрочем, не стоило утжурда… утруждаться, – выговорил он заплетающимся языком.
– Послушай, ну хватит уже! Проучил, доказал, воспитал… Нам с Машей плохо без тебя!
– Разве? – брезгливо ухмыльнулся Егор. – Мне сейчас не резон затевать развод. Подожду еще несколько месяцев… Слушай, одолжи тысячи три? – вдруг оживился он. – Я тут проект собственный зам-мутил. – Он снова гаденько хмыкнул. – Все деньги приходится вкладывать. Пока.
– Да, конечно, – засуетилась Надя, копаясь в сумке.
– Ой, у меня только две четыреста… А что за проект? Может, я помогу? Вспомню что-то по юридической части.
Надя села без приглашения на стул, попыталась взять мужа за руку.
Он руку убрал и уставился в ее лоб пустым взглядом.
– Даже не начинай. Живи сама. Все кончено.
Обратный путь домой Надя позже не могла вспомнить, как ни силилась. Острое чувство сиротства, поселившееся в ее душе с уходом Егора, постепенно притупилось, но не ушло, мучило ночами. Она сильно похудела. Могла расплакаться от случайно услышанного обрывка знакомой мелодии. И с лица ее не сходило выражение испуга и ожидания.
А через четыре месяца ей позвонил мировой судья и вызвал на бракоразводный процесс, затеянный Бессоновым.
К тому времени Миликян, встревоженный переменами в «нэнормалной бессоновской семье», не только откинул всякую обходительность по отношению к Наде, но и избегал любых контактов с администраторшей, даже здороваться опасался. Впрочем, скоро он вовсе уволился, так как возглавил собственную клинику: всесильный тесть помог.
А на Надиной работе все очень переживали за «брошенку». Больше всех – верная Валюшка. Она пыталась успокаивать Надю фразами об «удаленном из ее жизни гнойнике». Такая вот неожиданная образность мышления открылась вдруг в легкомысленной «мышке-норушке».