Любовь по солнечным часам - стр. 10
Надя плеснула в лицо ледяной водой, вытерла потекшую под глазами тушь бумажным полотенцем и посмотрела на свою двойняшку в зеркале. Заплаканная, но решительная, эта женщина мало походила на обреченную тихоню-администраторшу. Она бросала своему привычному мирку вызов!
– Значит, затравленный взгляд и чудовищные наряды?… Ну хорошо же, будет вам и взгляд, и тряпки, и прическа! Пошли вы все! – прошипела эта неизвестная Наде воительница.
Пробным камнем стала Машкина истерика. Дочь требовала новые кроссовки. Надя выкроила из своей зарплаты три тысячи – муж давал деньги только на «существенное». Например, на репетиторов. На худой конец, на отдых дочери. Даже такая статья, как «велосипед», стала камнем преткновения. Вроде не бабьи штучки, не духи и лифчики, но и не хлеб насущный. Словом, три тысячи Надя накануне отложила. Новая Надя эти деньги вытащила из заначки бестрепетной рукой и сделала у Валькиного парикмахера умопомрачительную асимметричную стрижку. Да еще концы выкрасила в пунцовый цвет. Невозможно шикарно получилось. А главное, очень шло Наде и молодило ее.
– Ты с ума сошла, мам?! Я разута! – забыла о своих восторгах в сторону причипурившейся матери Маша, когда поняла, что в этом месяце кроссовок ей не видать.
– Три недели потаскаешь старые. Говно вопрос, – подделываясь под интонацию Галины Викторовны, выдала новая Надя.
Маша поперхнулась, а затем забилась в истерике. Длилась она ровно пять минут. Потому что мама не кинулась к дочери с причитаниями, а закрылась на кухне. Да еще взяла с собой телефон. Маша, забыв об истерике, пыталась подслушивать под дверью, но ее спугнул отец.
Он пришел с работы традиционно поддатый и злобный «аки волк».
– Папаня сегодня аки волк или аки агнец? – спрашивала первым делом бабушка у Маши, когда звонила своим девчонкам вечерами. Бабья болтовня по телефону раздражала Егора Бессонова. Потому, если выходило, что «аки волк», – разговор мог быть пулеметным и деловым. Если «аки агнец» – долгим и душевным.
В тот вечер отец был «аки волк».
– Матери нет, что ли? – рыкнул он, скидывая ботинки.
– На кухне, по телефону болтает, – настучала Маша на мать.
– О как! – плотоядно высказался Егор.
Но Надя выпорхнула из кухни с привычной заботливой улыбкой, защебетала, потом кинулась накрывать ужин, и вечер прошел традиционно спокойно. Если можно было назвать покоем тоскливое сидение четы за столом под скорбный бубнеж Егора о «козлах с работы». Затем муж до полуночи ходил в ларек за добавкой.
– Тебе нравится моя новая прическа? – спросила Надя у Егора, когда он улегся, наконец, с газетой в кровать. Тот посмотрел на нее тяжелым хмельным взглядом и выдохнул:
– Надь, тебе все к лицу. Если не жаль из семьи деньги таскать всяким стилистам-пидористам, то можешь и красноперой походить.
Далее Егор углубился в злобные рассуждения о том, как наживаются на наивных дурах бандитские салоны красоты.
А на Арсена Миликяна превращение Нади в стильную штучку произвело сногсшибательный эффект. Конечно, он принял сию метаморфозу на свой счет и усилил атаку. И Надя сдалась. Арсен был веселым, говорил невообразимые комплименты и не жалел денег на сувениры и рестораны.
С Егором Надя была в ресторане всего три раза, в самом начале их брака, когда муж еще казался жизнелюбивым и щедрым.