Любовь по расчёту - стр. 21
– Так сейчас все коммунисты себя так же ведут, – Ильич пожал плечами.
– То-то и оно, бронзовая ваша голова! Вы ж не все! Вы же пламенный революционэр!
– Да, бросьте!
– Ага, а сам Троцкого политической проституткой обзывал! – встрял в разговор великий царь.
– Чего не скажешь в полемической ажитации!
– Вот и помалкивай впредь в своей ажитации!
– Дурак!
– Сам дурак!
– Господа, господа! Мы же с вами интеллигентные образованные люди, – великий поэт предпринял отчаянную попытку примирить непримиримое.
– Какие же мы люди? Вон, как собаки про нас тут умничают. Мы, говорят, болваны чугунные! А болванам всё можно, – Ильич с силой пнул бронзовой ногой гранитный постамент, на котором сидел ближайший к нему страж Ши-цза. – Я вот слышал, в Корее собак едят с превеликим удовольствием.
– Но-но-но! – рыкнул на великого вождя страж Ши-цза. – Сам ты собака. Бешеная!
Ильич на всякий случай отскочил на безопасное расстояние.
– А ещё говорят, что никакие вы не собаки, – доложил он оттуда, – а смесь львов с лягушками. А вот лягушек едят во Франции. За это французов так и называют лягушатниками.
– Никто не хочет узнать, как лягушки расплавляют на атомы вождей мирового пролетариата? – ближайший к Ильичу страж Ши-цза привстал на задние лапы, в пасти его сверкнул странный голубоватый огонь.
– Сдаюсь, сдаюсь, – великий вождь поднял руки вверх. – Виноват. Больше не буду.
– Опять ты, Ильич, погорячился в своей полемической ажитации, – усмехнулся великий царь. – Ты дракона-то с лягушкой не путай. Эти существа в принципе собаки, так как стражи, и выполняют охранную функцию. С виду же вроде бы львы, так как сущности они вполне себе самостоятельные, как и все представители семейства кошачьих, а вот их жопа чешуйчатая говорит как раз о том, что внутри прячется дракон.
– Да, понял, я понял, – великий вождь достал из кармана платок и вытер вспотевшую бронзовую физиономию. – Я же извинился.
– Ну, с Ильичом-то понятно, отчего он тут у нас толчётся, – после недолгой паузы заметил страж Ши-цза, опустившись на место, – ему одному у себя на Выборгской заставе скучновато. Вот он и лезет в общество. Развлечений ищет, с огнем играется.
– Как одному? – встрепенулся великий поэт. – С ним же там, на Выборгской стороне сама Анна Андреевна!
– О! Ахматова! – страж Ши-цза опять привстал на своем постаменте. – «Я не так страшна, чтоб просто убивать. Не так проста я, чтоб не знать, как жизнь сложна». – Продекламировал он и смахнул лапой странную хрустальную слезу. – Конденсат, наверное, – пояснил он притихшим собравшимся. – Анна Андреевна не на Выборгской стороне, а напротив «Крестов» через Неву. Это её сначала у самой тюрьмы хотели поставить, потом передумали и на подземной парковке установили. Теперь в народе она так и называется «Ахматова на гаражах».
– Ха! – подал голос великий царь. – Анна Андреевна нашего пролетарского вождя лютой ненавистью ненавидит. Конечно, как её там неподалеку от него устанавливать?! Хотя она и через Неву ненавидеть может.
– Она «Кресты» больше ненавидит. Их, вон, говорят, сносить собираются, как Бастилию.
– Сначала она «Кресты» снесет, а потом за Ильича примется, – злорадно сообщил великий царь. – Не ровён час снесут мастера полемики.
– А вот и фигушки! Я вождь мирового пролетариата.
– Проходимец ты, авантюрист, узурпатор и немецкий шпион! Такую империю разрушил!