Любовь по-немецки - стр. 39

Но теперь, спустя несколько недель пребывания в России рядом с этой сероглазой, нежной и одновременно бойкой девушкой он понял, что отпускать ее не хочет. И даже не собирается.

Максу хотелось быть с Катей, он даже не собирался уезжать без нее, и вовсе не потому, что здесь есть Александр, который испытывает симпатию к девушке. Нет... Просто за те редкие встречи он успел полюбить всей душой и возжелать всем телом русскую девушку. Их встречи были редкими, но как они, черт возьми, западали немцу в душу!

Катя шевельнулась, и голубые холодные глаза Нойманна тут же впились в ее тело пристальным взглядом.

Согласится ли она?

Макс понял, что теряет над собой контроль. Прямо в эту секунду.

Этой ночью он вышел попить воды, но так и не смог пройти мимо нее. Он заметил, как сильно Катя ворочается, а прикоснувшись к ее губам в еле заметном поцелуе, Макс понял, что она очень сильно замерзла.

Нойманн, конечно, мог укрыть ее или разбудить, но вместо этого он осторожно, чтобы не разбудить ее, подвинул Катю к стене. Девушка тут же заворочалась, но вскоре сама же прижалась к прилегшему рядом Нойманну. Может, не совсем поняла, что произошло, но прижалась к его телу в ответ и уснула.

- Доброе утро, Катья…

Катя поднимает взгляд на Нойманна. Она поначалу хмурится от того, что они лежат в одной постели, а затем смущенно опускает взгляд. Морозова еще долгое время будет помнить две вещи: немецкий акцент в произношении ее имени и это утро, где они проснулись вместе.

- Доброе утро, Максимилиан…

Стиснув зубы, Макс произносит:

- У меня рейс сегодня в четыре часа.

Катя молчит, сильнее прижавшись к телу Макса Нойманна. Да-да, он уезжает. Девушка прикусила губу, чтобы забыться, но тут же вспомнила, как вчера вечером их целовал Макс.

Как жаль…

Как жаль!

Макс довольно резко приподнялся на постели. Ему совсем не нравилось молчание девушки. Почему она молчит?! Он стиснул зубы и осторожно схватил Катю за плечи, приподнимая ее следом за собой. От неожиданности Морозова схватилась за плечи мужчины.

- Макс… - выдыхает Катя, а затем встречается с холодными небесно-голубыми глазами и замирает в тисках мужчины.

В ответ Нойманн схватил Катю за подбородок большим пальцем и не позволил отступить. Быть может, сейчас он был груб с нею, но одно он понял точно: если птице дать выбор, то она улетит.

Непременно улетит.

- Полтора месяца.

- Макс, ты о чем? – ее глаза напряженно следят за Нойманном.

Глаза в глаза. Взгляд немца – решительный и жесткий, его губы говорят о точке невозврата:

- Я все решил. Я забираю тебя отсюда.

- Ты сошел с ума? – выдыхает Катя, - я никуда не полечу. О боже, Макс…

Отчаяние в глазах немца быстро сменяется холодом и решительностью. Все это произошло так, словно ему было жаль, но затем…

«Мне было жаль, что все происходит именно так. Но я не дал себе время для сожалений. Если птицу отпустить – она непременно улетит… А я отпускать ее не собираюсь», - пронеслось в мыслях Макса, и он схватил обескураженную девушку за локоть, когда та предприняла попытку встать с постели.

Катя испуганно застыла, а затем вскинула взгляд.

- Я сегодня улечу, но вернусь за тобой. Я просто предупреждаю тебя, Катья, - произнес Макс, удерживая девушку на постели.

- Так улетай, - жестоко ответила Катя, вспомнив вчерашний разговор, - я не полечу в другую страну к мужчине, о котором ничего не знаю!