Любовь по-французски. О чем умолчал Дюма - стр. 15
«Вы стремитесь лишь к тому, чтобы уклоняться и избегать прилечь на ложе в моем покое, невзирая на те сотни раз, когда я нижайше заклинал вас прийти туда».
Король не мог найти в себе сил расстаться с графом и все еще считал его своим другом. Но тот уже утратил и свежесть, и порывы молодости, а Иаков нуждался в том, чтобы иметь подле себя юношу, который бы льстил его чувствительности, удовлетворял его призванию играть роль наставника и питал его нерастраченные отеческие чувства.
Джордж Вильерс представлял собой идеальную фигуру. Что за наслаждение формировать столь идеальное создание, его ум, его личность, его судьбу! Иаков представлял себе, какое чудо будет являть собою соединение силы, смелости, неукротимости молодого Вильерса с его собственными умственными способностями, проницательностью и знанием человеческой натуры. Ему это в высшей степени созидательное занятие доставляло бы истинное удовольствие.
В один прекрасный день к Джорджу явился сэр Джон Грэхем, камергер, который заявил ему, что по приказу короля он должен наставлять его во всех тонкостях искусства быть придворным. Естественно, король лично будет давать ему уроки.
Сэр Джон напрямую заявил Джорджу, что его новое положение не допускает наличия невесты, даже богатой и дочери бывшего гардеробмейстера. Ему не пришлось повторять свой намек дважды: прилежный ученик вернул свое слово Энн Эстон, и бедная девушка бесследно исчезла из его жизни и из истории Англии.
Иаков немедленно назначил Вильерса камердинером, но разыграл перед взбешенным графом Сомерсетом странную комедию. Он поведал ему об ужасном возмущении лондонцев поведением фаворита, но он, король, якобы нашел средство направить это негодование на подставное лицо, марионетку, которая будет играть эту ненавистную для окружающих роль, а истинный фаворит останется в тени. Иаков сообщил Сомерсету, что он выбрал для этой роли Джорджа Вильерса, и постарался уверить графа, что эта хитроумная стратагема не нанесет ему ни малейшего ущерба. Трудно сказать, поверил граф ему или нет, но согласно всем правилам придворного этикета высказал глубочайшую благодарность своему повелителю. Французский посол отреагировал на это следующим образом: «Было достойно сожаления видеть великую королевскую особу в зрелом возрасте, большого ума и чрезвычайно сведущего в делах, наслаждавшегося обласканьем нового фаворита и погубительством старого».