Любовь не продаётся - стр. 14
Ехал тихо и размеренно, никуда не торопился и получал от этого удовольствие. На красном свете светофора я машинально затормозил, барабанил пальцами по рулю в такт мелодии, что лилась из колонок. В поле зрения попала машина, стоявшая чуть поодаль, но аккуратно вмещавшаяся в небольшой поворот на перекрёстке. И я уже собрался отвернуться, но внимание привлекла жуткая картинка: молодой мужчина, с виду прилично одетый, силой пытался затащить девушку в машину. Темноволосая вырывалась, упиралась ногами в асфальт, сильно жестикулировала и что-то кричала. Отморозок, похоже, находился в хмельном угаре, потому как совершать такую дичь посреди белого дня, да еще и на виду у людей, нормальный и адекватный человек явно не стал бы.
Посмотрев по сторонам, я не приметил рядом ни одного человека. И никаких машин, кроме моей, поблизости тоже не находилось. Ну не мог я смотреть на подобную несправедливость. Резко сорвавшись с места, взвизгнув шинами, я через минуту оказался рядом. Выскочил на улицу и заметил, что в машине сидел мальчонка, сложно сказать вот так, с лёту, скольких лет. Мальчик истошно стучал по стеклам и звал какого-то Женю на помощь. Или какую-то. Девушка рьяно отпиралась от настойчивых мужских рук и решительно рвалась к ребенку. Родственная связь между ними была налицо, и я понял, что Женя, которого постоянно звал малец — это его мать. На ходу запоминая госномер автомобиля, я достал телефон, набирая полицию. Обдолбанный отморозок, услышав, что я вызвал ментов, выкинул мальчишку из машины. Тот прочесал коленками добрые полметра, стесав ноги в кровь. Хрупкая брюнетка бросившись к мальчику, прижала к себе сына. В её глазах отражалось столько боли и испуга. Она с нежностью и заботой, любовью и участием стирала длинными пальцами слезы с детского лица, пухлыми губами прижималась к щекам мальчика, гладила по волосам и тихим голосом успокаивала его. Девушка, наконец, перевела на меня взгляд, а я вдруг ощутил, как лечу в пропасть, утопая в бесконечной синеве этих глаз, полных искренности, неподдельной заботы и благодарности.
Темноволосая бессвязно бормотала слова благодарности, а я вконец обескураженный накалом ее чувств, тем, как нежно она прижимала ребенка к груди, как испуганно смотрела на меня, когда сбегала, словно боялась, что и я мог нанести им обоим какой-то вред, думал, как я, черт возьми, одинок в этой жизни. Нищ на такие вот чувства, и никому-то в итоге не нужен. Жил и купался в роскоши, а внутри не было тепла, не было того, с кем можно было им поделиться, рассказать, как паршиво на душе и как одиноко.
Дождавшись полицию, я сообщил органам правопорядка номер, который запомнил. Чтобы тем отморозкам неповадно было напиваться и приставать к незнакомым и благопристойным девушкам посреди улицы. Особенно девушкам с маленькими детьми. Таких моральных выродков, кто причиняет боль и страдание детям и женщинам, на кол нужно сажать.
На остаток вечера был наложен отпечаток этой внезапной встречи. И я ничего более не придумал, как позвонить Эндару и направиться в его клуб, чтобы увидеться с ним лично. Каждый год накануне смерти родителей он звонил мне и просил приехать. На протяжении двух лет я придумывал отговорки и не приезжал. И теперь ощущал горечь и стыд перед теми, кого уже давно не было. Внутри остались лишь светлая память и море боли, которое невозможно было переплыть до конца моих дней.