Любовь на службе царской. От Суворова до Колчака - стр. 24
Николай Павлович действительно был небезразличен к женской красоте. Как утверждает один из его современных биографов, Л. Выскочков, при Николае I «значительные суммы тратились на закупку с помощью комиссионеров фривольных рисунков. Они поступали в запечатанных конвертах в “секретную библиотеку” императора, так что к концу жизни он, по мнению исследовательницы истории императорской библиотеки, стал обладателем одной из самых больших коллекций эротической графики. В запасниках Павловского дворца-музея хранится одно из эротических полотен Карла Брюллова “Вакханалия”. Вероятнее всего, эта картина принадлежала императору Николаю I. Она закрыта сверху литографией с изображением томной молодой красавицы, возлежащей в прозрачных одеждах. В золоченой раме есть замок, нужно повернуть маленький ключик – и картина откроется как книга. Молодая дама уступит место вакханалии с изображением Вакха, нетрезвых купидонов и и вакханок, предающихся любви с ослом и с сатирами. Авторство Брюллова не оспаривается, хотя “Вакханалия” им не подписана».
По воспоминаниям современников, Николай Павлович вызывал восхищение женщин даже в зрелом возрасте:
«Леди Блумфильд оставила следующую запись, датированную 8 мая 1846 года: “Я встретила императора Николая в первый раз на спектакле у Воронцовых-Дашковых… Он, бесспорно, был самый красивый человек, которого я когда-либо видела, и его голос и обхождение чрезвычайно обаятельны… Различие в манерах, когда он разговаривает с дамами и когда командует войсками, поразительно».
Есть и другие примеры, которые приводит в своей книге Л. Выскочков:
«В более привычной обстановке двора Николай Павлович умел быть не только изысканно вежливым, но еще и остроумным; он расточал комплименты, изредка нарушая требования этикета. Однажды на костюмированном балу у Елены Павловны (супруги Михаила Павловича) император примостился у ног Александры Федоровны, сидевшей в окружении фрейлин, и начал заигрывать с восемнадцатилетней Сайн-Витгенштейн. Другой раз при разъезде он попытался сесть в карету одной из фрейлин, но блюстительница двора Михаила Павловича Е. В. Апраксина… схватила императора за фалды, и он должен был уступить.
Над великосветскими дамами Николай Павлович подшучивал иногда с плохо скрытой иронией…»
«Обычно же император, напротив, всегда был изысканно вежлив, обращаясь к женщинам на “Вы” независимо от возраста, как, например, к тринадцатилетней М. П. Фредерикс. Да и разговаривал он с ними в основном по-французски. Авторитет женщин оберегался при Николае I даже в театральных постановках. Впрочем, так обстояло дело в обществе. На маневрах же, в поле, где дамам было не место, он мог и похулиганить. Вспоминая один из смотров 40-х годов, бывший кадет Л. Ушаков писал: “В конце лагеря государь делал смотр отряду и в середине смотра, дав “вольно”, слез с лошади (за ним во фронте были знамена) и отправил естественную надобность, повернувшись к веренице экипажей, наполненных блестящими дамами, которые тотчас же прикрылись зонтиками”».
Не хулиганства ради император привез из-за границы коллекцию поясов верности…
Более того, за государем подчас водились и маленькие анекдотические увлечения, которые он сам, бесцеремонно, называл «дурачествами» или «васильковыми дурачествами». Об одном из таких «васильковых дурачеств» рассказывал однажды Ф. И. Тютчев. Николай ежедневно прогуливался по Дворцовой набережной. И вот вставая на рассвете, он сначала занимался делами, кушал чай и около 8-ми часов утра уже принимал первые доклады. А ровно в 9 выходил из дворца и следовал по набережной, проходя во всю ее длину несколько раз. Во время одной из таких прогулок в своей обычной офицерской шинели Николай Павлович стал встречать девушку с нотной папкой, которая спешила на уроки музыки, чтобы содержать своего ослепшего отца – бывшего музыканта. Император начал раскланиваться при встрече. Завязалось знакомство, а вскоре она пригласила его к себе домой на Гороховую улицу. Николай Павлович согласился, решив, что девица не признала в нем императора. И вот он осторожно поднимается по достаточно грязным ступенькам, издали слышит звуки музыки и ощущает какой-то странный запах… Подходит к двери, где значится фамилия отца той самой девицы, дергает за железную ручку. Но выглянувшая кухарка не пустила его на порог, заявив, что «барышня» ждет самого императора: «Так вы по вашему офицерскому чину и уходите подобру-поздорову». И император удалился, сказав ей: «Ну, так скажи своей… королеве-барышне, что она дура!»