Любовь на острове - стр. 41

— Марго, послушай…

Один шаг оставался до полноценной истерики. Ерунда – вопрос, а мне захотелось прибить Васю. Хотя бы словом. С-с-сука.

— Это ты послушай. Ваша цена, потом будем говорить.

Я резко оборвала звонок, отбросила телефон от себя. Чувства застали меня врасплох, с головой накрыла лавина агрессии. От звонка Васи стало намного хуже, чем было раньше. Я даже не представляла, как ярость может застилать глаза, что сердце выпрыгивало из груди.

Печаль, ненависть, гнев, любовь, тоска — все вперемешку. Я надеялась, что чувства к Егору притупились, но сейчас испытала сумасшедший всплеск эмоций. Когда это закончится? Я вскочила, не в силах сидеть на месте.

— Гад! Ненавижу. Сволочь. Тварь. Шлюха.

Набросилась с кулаками на подушку, лупя по ней кулаками так, что из неё взметнулась к потолку застарелая пыль. От сильных ударов запястья онемели, я плюхнулась на кровать и зарыдала, прижав к лицу несчастную подушку. Я понимала, что назад ходу нет, но жаждала возвратить то, что потеряла.

— За что мне это!

Я столько лет играла милую девочку, чтобы в одночасье озвереть. В дверь осторожно постучали.

— Рит, тебе помощь не нужна? — раздался испуганный женский голос.

Я совсем забыла, что здесь не одна, шатаясь, поднялась и открыла дверь. Наташа смотрела на меня испуганно – вопросительным взглядом. Проблемы с соседями никому не нужны. Я шмыгнула носом, представив, как выгляжу сейчас. Вчера улыбалась, шутила, сегодня вою как истеричка.

— Рассталась с парнем. Извини, что напугала.

Наталья замялась, посмотрела в сторону, будто оценивая обстановку.

— Хочешь выпить? Никого сейчас нет.

У меня ломило виски, от слёз не дышал нос, глаза превратились в маленькие щёлочки, на подбородке вскочил болючий прыщ, но я была в состоянии шутить.

— Спасибо. Не волнуйся, на сегодня лимит страданий закончился.

Наташа, неловко улыбнувшись, махнула рукой и ушла.

В чём прелесть истерики? Она сжигает эмоции, а после накатывает апатия и расслабление и, если повезёт, то здравая мысль. Взрыв произошёл, раскидав меня на части. А после наступила тишина, улеглась пыль, развеялся дым, и я взглянула на небо. Оно было таким же безмятежным, как и до взрыва. Иногда простая мысль – это всё, что нужно для облегчения.

К какому родственнику мне нырнуть за силой? Вокруг меня почти целая армия, здесь обязательно есть тот, кто выстоял, тот, кто преодолел, будь то мужчина или женщина. В моей генной памяти прописаны их жизни. И пусть я придумываю эти сказочки, но они должны мне помочь.

Я не стояла у обжиговой печи по двенадцать часов в день, не падала от усталости после смены. Не задыхалась от жара, обливая себя с головой колодезной водой, не была приписным рабом, у которого не имелось выбора, не терпела наказания шпицрутенами, не умирала в сорок пять лет, потому что дольше никто не выдерживал.

Никакого алкоголя, табака, таблеток, что туманят мозг. Я в состоянии выдержать без хлипких опор, потому что нашла другую опору, выбрала предка, который каждый день вставал и шёл на завод к печи. Образ этого человека неожиданно всплыл из глубин подсознания, и я радостно приветствовала его.

Я пойду на тусовку, взгляну в глаза своему страху. Тест на выносливость чувств пора пройти до конца.

Я поддерживала Егора во всём, разделяла его мечты, верила в его идеалы и в то, что он меняет мир, включалась в его дела, брала на себя вопросы, в которых могла быть полезной. Как верный Санчо Панса я следовала за своим господином. Егор признался, что в принципе, я – «та самая», и даже вещал о семье и детях, при этом оставался бабником до мозга костей, ни в чём себе не отказывая.