Любовь на каникулах - стр. 16
Антон уже чувственность свою мужскую разве что в узел не завязывает, а жёнушка ходит, как ни в чём не бывало, будто так и надо.
Он ей знаками и по-всякому намекает: встретиться, мол, нужно на нейтральной полосе, вопросы семейные порешать, нежностью обменяться.
Молчит, только ухмыляется да животик чувственно оглаживает, вызывая у парня внизу живота томление и конвульсии.
И чего делать?
– Всё, – думает, – надо спасать положение, хоть даже самообслуживанием, сил больше моих нет.
Видно женщины и вправду всё чувствуют. Когда стало совсем невмоготу, Лиза подмигнула Антону с улыбкой, огладила грудь, провела чувственно руками по изгибам тела, закатила глазки, изобразила на лице сладострастие.
Явно флиртует.
В тот день в доме ночевали, потому, что топили баню, парились. Это на селе традиция, ритуал.
Приосанилась Лиза, ручкой Антона зовёт, прикладывая палец к губам, чтобы молчал, и направляется в сени.
От предвкушения мужчину затрясло.
До чего же ему прислониться к желанному телу хочется.
Вот оно, родимое, в метре от него уютной попкой виляет.
Как представил Антон техническую и чувственную последовательность действий, заканчивающихся извержением вулкана, испариной покрылся, безнадёжно пытаясь унять колебательные движения неугомонной эрекции.
Воображение услужливо нарисовало объёмную цветную картинку, как шаловливая ладонь проскользнула под её юбку.
Юноша напрягся в реальном физическом теле, пришедшем моментально в состояние готовности встретиться с любовью, но на автомате задумчиво следует за женой.
Его фантом тем временем продолжал исследовать запретные закрома, даже запах уловил, отчего голова Антона закружилась, а сознание поплыло.
Он чудом не впечатался в упругий зад жены, наяву притягивающий страстным магнетизмом. Как же сложно возбуждённому мужчине пребывать сразу в двух мирах.
Антон машинально огладил спелые полукружия милого зада, прижал жену к стенке, ощутил трепещущий корпус подруги и налитые тяжёлые груди, развернул к себе.
– Не спеши. Всё будет. Не хочу, чтобы кто-то видел. У нас такое не принято.
– Что именно? А откуда у них дети?
– На людях миловаться не принято.
Тем не менее, нетерпеливый Антон перецеловал глаза, веснушки жены, впился губами в ёё рот, пытаясь хотя бы языком ощутить блаженство проникновения.
Оглянулся назад. Вроде, никого.
– Да одни мы, одни! Не томи, милая. Видишь же, от страсти сгораю.
– Здесь у меня в дальнем углу сеновала, – прошептала Лиза, – место потайное, заветное. Я в нём в детстве пряталась, о любви и счастье мечтала. Золотое времечко было, часто о том вспоминаю. Там у меня гнездо сделано, я проверила, до сих пор сохранилось, никто его не трогает. Вот туда мы и спрячемся. Вижу, притомился ты без женской ласки. Я ведь понимаю, что мужику только внутри влажной тесноты небо в алмазах видится, а как вынырнет, так и счастье его заканчивается. Дороже тебя нет у меня никого на целом свете. Всё тебе одному отдам. Люблю, честное слово люблю. Может быть больше жизни. Пошли, сегодня твой день.
Залезли супруги в тот угол. Темно. Сено старое, трухлявое, пылью просыпается на голову, пахнет плесенью. Зато одеяло предусмотрительно постелено, всё не на сене колючем валяться.
Скинул Антон с себя дрожащими руками нижнюю часть одежды, платье у подружки задрал, трусики стягивает торопливо.