Любовь меняет все - стр. 18
За исключением одного единственного раза.
И сейчас Фортескью стоял на сумрачной площадке второго этажа и смотрел на Патрицию, идущую навстречу ему с чайным подносом госпожи. Патриция, огненно-рыжая ирландская колдунья, так сильно растревожила ему сердце, что подвигла Фортескью на то, чтобы он закрыл глаза на творящийся в доме непорядок.
Англичане не жаловали слуг ирландского происхождения, разве что брали их на должность конюхов, потому что ирландцы обладали каким-то сверхъестественным чутьем во всем, что касается лошадей. Ирландская девушка если и принималась на работу в приличный дом, то разве что судомойкой. Большинство девушек из Ирландии становились фабричными работницами и лишь изредка, если очень повезет с хозяевами, продавщицами.
То, что Патриция работала личной горничной хозяйки дома, было неслыханным пренебрежением к традициям и устоям, и Фортескью хотя и понимал, что идет против правил, но назначил ее на эту должность. Впрочем, авторитет дворецкого был слишком высок, чтобы кто-то из прислуги осмелился бы оспорить его решение, маркизу было все равно, кто обслуживает его жену, а от леди Брукхейвен пока никаких возражений не поступало.
А если бы леди Брукхейвен выразила свое неудовольствие, если бы маркиз потребовал, чтобы Фортескью положил конец столь неслыханной вольности, и если бы вся прислуга Брук-Хаусе подняла мятеж…
Фортескью от этого не было бы ни жарко, ни холодно. Как ни прискорбно. Он смотрел на нее, на огненную гриву ее волос, на изумрудные глаза и гордую посадку головы. Патриция О’Молли не верила в то, что она хуже кого-то. И, честно говоря, она и не была хуже.
Приблизившись к нему, Патриция улыбнулась задорно и шутливо присела в реверансе.
– Чудный выдался денек для свадьбы, мистер Фортескью, вы не находите?
У Фортескью на этот счет были большие сомнения, но он лишь с серьезным видом кивнул.
– Ее светлость хорошо устроилась?
По лицу горничной пробежала тень.
– Она немного… – Патриция наморщила нос, потому что никто еще не успел ей сказать, что слуги не должны корчить рожицы. Фортескью следовало предупредить ее об этом, но поскольку он находил выражение ее лица прелестным, то промолчал.
– Наверное, у нее сдали нервы, сэр. Моя мать заваривала чай из чертополоха: прямо чудеса творит с чересчур впечатлительными невестами. Может, мне с кухаркой поговорить? Что вы думаете?
Фортескью прочистил горло.
– Чай… э… пришелся бы кстати, но я думаю, что у повара уже есть готовое лекарство от нервов.
Патриция кивнула.
– Да. Достать чертополох в этом районе, пожалуй, будет трудно, да? – Она задорно ему улыбнулась, но, вспомнив о субординации, присела в очередном реверансе. – Простите, сэр. Моя мама говорит, что я слишком дерзкая.
Фортескью так хотелось выманить у нее еще одну улыбку или рассмешить ее. Но, увы, он слишком долго был Фортескью, чтобы с легкостью вновь стать Джоном.
– Ну что же… э… дайте знать леди Брукхейвен, что мы уже получили весточку от леди Тессы. Кажется, после церемонии наш кучер по ошибке доставил ее не по тому адресу, а затем сразу уехал. К несчастью, леди Тессе пришлось пару часов провести на улице, пока недоразумение не разъяснилось и карета не вернулась за ней для того, чтобы доставить на Примроуз-сквер.
Патриция прикусила губу так, что она побелела. Фортескью скрестил на груди руки и сурово уставился на нее. С той же невозмутимостью он продолжил рассказ.