Любовь к наследству прилагается - стр. 9
– Может, все же расскажешь, что случилось? – спрашивает Андрей, пока я мою руки и не отрываю взгляда от отражения своего раскрасневшегося лица в зеркале уборной.
– Ничего, – вздыхаю, но тут же добавляю: – Дед умер, компания теперь на мне, а Левандовская по завещанию мой надзиратель. И вообще, мне кажется, что она как-то замешана в смерти деда, потому что завещание было изменено за несколько дней до его кончины .
Я это сказал? Произнёс вслух? Серьезно?
Пугливо смотрю по сторонам и выдыхаю, потому что в мужском туалете мы одни.
– Ты думаешь... думаешь, она грохнула твоего деда? Боже, Кирюх, прими мои соболезнования.
– Спасибо. Я не знаю, что думать, но это все так странно, подозрительно и неожиданно. Все ещё не верю, что его нет.
– Мы справимся с этим. Вместе. Я найду людей, они проведут расследование…
– Нет-нет, – перебиваю его, – никаких расследований. Пока что. Я сам попробую выяснить, что произошло. Знаешь, я, наверное, поеду домой. Надо вызвать "трезвого водителя", потому что я приехал на тачке.
– Я не отпущу тебя в таком состоянии домой, друг. Нужно сделать все по-человечески, помянуть Федора Александровича, вспомнить былые времена, когда мы были детьми и ездили с ним на рыбалку. Давай, идем, я все организую. Тебе полегчает.
И мне действительно полегчало. Так полегчало, что я даже не помнил, как добрался домой. Упал на кровать и только уснул, как под ухом, словно назойливая муха, начал жужжать телефон.
Я стону оттого, что голова раскалывается, пытаюсь нащупать мобильник, кривлюсь, потому что каждое движение отдается адской болью в висках, и наконец-то нахожу его.
– Да? – хриплю в телефон, не понимая, кто может звонить в такую рань.
– Царёв, тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра! – Левандовская орет так, что от неожиданности я подпрыгиваю на кровати и отодвигаю телефон подальше от уха.
– Люба? Ты на время, вообще, смотрела? Сколько там? – Пытаюсь сфокусировать взгляд на экране телефона и радуюсь, что Левандовская сейчас далеко от меня. Шесть утра! ШЕСТЬ! – Чего тебе, демон? – стону, закрывая глаза и чувствуя, как медленно проваливаюсь в сон.
– Да, Царев, я в курсе, который час. А знаешь, кто мне позвонил в шесть утра? Нет? Так вот, сейчас я тебя просвещу на этот счет! Мамаев!
– Мамаев? – Мой сонный, задурманенный мозг не в состоянии воспринимать информацию, но даже в трезвом уме я бы не смог ответить на вопрос, кто такой Мамаев.
– Наш главный конкурент. Человек, который уже несколько раз пытался выкупить акции «СтальПрома» и который всеми возможными способами пытается нас подставить, – Люба бьется в истерике, уничтожая мои ушные перепонки.
– Я не понимаю, почему ты решила сообщить мне об этом именно сейчас, – хриплю, потому что горло пересохло, а во рту настоящая пустыня.
– Наверное, потому, что он решил у меня спросить, как здоровье Островского, как его сердце и не собрался ли он случайно уйти в отставку. Навсегда. Сечешь?
– Нет.
– Ты кому-то говорил о смерти Фёдора Александровича?
– Нет! – безбожно вру. Хотя нет, не вру – Андрюха не считается.
– Уверен? Никому-никому? Даже своим многочисленным девкам?