Любовь или зависимость? Почему предрасположенность к нездоровым отношениям передается через поколения и как это остановить - стр. 26

К четвертой неделе лечения, после ряда противоречивых и раздражающих сеансов индивидуальной и групповой психотерапии, я открыл для себя, что, может быть, действительно бегу от чего-то. Я никогда не забуду, как доктор Шварц, мой психиатр, и доктор Япелли, мой психотерапевт, ворвались на наш групповой сеанс и сообщили его участникам, что я патологический лжец и просто вожу их за нос. Они предупредили группу, что нельзя верить ни одному моему слову или стараться быть со мной помягче, пока я не начну говорить начистоту. Сделав это заявление, они покинули сеанс. Меня оставили злиться на их ложь и бесчестную манипуляцию моими партнерами. Это было сильным ударом, так как я всегда считал себя честным человеком.

И вот тогда что-то начало бурлить и всплывать внутри меня – что-то, что привело к поразительному эмоциональному осознанию: я был ужасно грустным, одиноким ребенком, который отчаянно нуждался в принятии и любви. От этого осознания плотина подавленной эмоциональной боли прорвалась наружу. Я наконец признал, сколько душевных страданий испытывал и почему готов был сделать что угодно, чтобы сбежать от них. Я рыдал сильнее, чем когда-либо в жизни, и впервые обрел ощущение внутреннего покоя и счастья. Эти переживания вдохновили меня на сочинение стихов, приведенных ниже. Они отражают боль и страдания, которые преследовали меня всю жизнь. Мое стихотворение «Одиночество» стало окном в мир моего истерзанного эмоционального «я».

Я считаю тот сеанс групповой терапии отправной точкой в моем избавлении от созависимости. Я смог наконец осмыслить эмоционально сломленную природу своей жизни, выразить свои чувства и перестать нуждаться в наркотиках, чтобы прятаться от боли. Возможно, моим самым большим прорывом стало осознание глубоко укоренившегося гнева на отца и потребности освободиться от его вредоносного контроля надо мной. Потребовалось еще 25 лет, чтобы я смог окончательно изжить истинную природу моей травмы привязанности, за которую по большей части в ответе мой отец. Но все же это был решающий первый шаг!