Любовь и разум - стр. 28
«Приглашает, а не вызывает, – уловил Михаил разницу в словах и в интонации конвойного. – Не зря же он когда-то носил меня на своих плечах. Уважает».
Эта мимолётная эгоистическая гордость за себя не застлала глаза и ум Михаила. Он теперь был всецело погружён в своё главное дело, которое стало смыслом его жизни.
Прибыв в кабинет Дронова, Михаил увидел хозяина за столом, на котором стояли бутылки и разнообразная снедь для закусывания.
–У тебя праздник, майор? – спросил Сапушкин, показывая взглядом на стол.
–Как говорят, для меня всегда праздник, когда я встречаюсь с тобой, дорогой мой Михаил Андреевич.
–Вот как? С чего бы это такая честь?
–Ну, как же? Скоро мы будем вместе работать, заниматься одним благородным делом.
–О каком деле ты говоришь, Геннадий Валентинович? – как будто ничего не зная и ни о чём, не догадываясь, спросил Сапушкин.
Большим делом, большим, Андреевич. Мне доложили, что готовится приказ начальства о полной амнистии, вернее, о полном перепрофилировании нашего заведения. По секрету тебе скажу, что мне осточертела эта работа, и я с радостью займусь тем, что мне предстоит делать.
–Чем же? Поделись ещё одним секретом.
–Давай по рюмочке выпьем, Михаил. У меня есть отличный французский коньячок, – предложил Дронов, наливая коньяк в красивые, широкие фужеры.
Миша уже давно не держал во рту спиртное и сейчас с удовольствием принял предложение майора. Коньяк, действительно, стоил того, чтобы выпить его в такой тёплой компании.
–Ну, так вот, – продолжал Дронов, крякнув от удовольствия и закусывая бутербродом, – наше учреждение меняет профиль назначения и будет работать над обширным, можно сказать, глобальным переформатированием общества.
–Слова ты, какие употребляешь, Дронов. Сразу и не поймёшь.
–Главное не слова, а дела, дорогой коллега.
–Это как? – понимая смысл слов майора, – спросил Михаил. Он решил не раскрываться перед Дроновым и сделать вид, что он здесь не причём, и для него всё это является неожиданностью.
Дронов ещё налил коньяку в бокалы. Без приглашения и тостов они выпили, снова закусывая чёрной икрой. Лёгкий румянец выступил на щеках майора, глаза заблестели, а речь стала ещё более интригующей и развязной.
–Так вот, Мишенька. Мы будем заниматься воспитанием, то есть выращиванием новых людей, создавать современное интеллектуальное общество. Все мои подопечные, которые сейчас томятся в застенках, будут работать вольно в этом учреждении. Ты понимаешь?
–Не совсем, – продолжал Михаил держать интригу и изображать из себя человека, далёкого от всей этой идеи.
–Как же, Михаил Андреевич? Ты должен понимать!
–Почему должен?
–А потому, дорогой мой, – совсем родным Михаилу стал Дронов после выпитого коньяку, – потому, что…скажу тебе уж всё до конца.
–Говори, Геннадий Валентинович, – Михаил не хотел разрушать дружескую обстановку, созданную Дроновым.
–Вот я и говорю….,– помолчав, Дронов громко произнёс, – ты будешь возглавлять наше учреждение.
Сапушкин искренне был удивлён, услышав от Дронова такую новость. Он не предполагал, что его работа с руководством тюремного заведения пустила такие глубокие корни и проросла уже в виде решения главного руководства о «переформатировании» данного тюремного учреждения. Он знал, что все его усилия были направлены только на персонал этой тюрьмы и не более, а тут…оказывается, идея не замкнулась только на нём, а распространилась через Дронова и на его непосредственное начальство. Это была сверхприятная новость, и о ней нужно срочно сообщить Одинцову.