Любовь и последняя тайна Апокалипсиса. Космическая фантастика - стр. 37
– Увлечь её, растормошить. Чтоб позабыла Михаила.
– Интуитивно чувствовал тогда, что пригодится мастерство актёра, – вдохновился комендант.
– Я и сейчас не понимаю: зачем мне нужно стать артистом? – недоумевал Павел.
– Элементарно. Сейчас я объясню. Кто популярен у народа и у женщин?.. Правильно: актёры! Усилий никаких, чтобы найти нам даму. Сама к нам прилетит. И Василиса тут не станет исключеньем.
– Не замечал я драматических талантов за собой. Изображать того, кем не являешься, наверно тяжкий труд.
– Пустяк! Когда в восторге от объекта поклоненья – сплошное наслажденье угождать. Я преподам тебе урок по мастерству актёра.
– С чего начнём шутить, чтоб получился толк? —
– Для начала попробуем изобразить, например, папу Карло из сказки «Буратино». Добрейший человек.
Комендант изобразил на своем лице мину добряка.
– А теперь повтори, Павел.
– Так не годится, Павел, – отреагировал комендант на попытку Павла. – Не доброта, а кремень на лице. Давай изобразим улыбку, смех… Опять не получилось… Твой смех скорей похож на робкий ужас… А если мы сыграем Чингиз-Хана?
– Чтоб Василису напугать?
– Женщины любят талантливых, выдающихся. Таких, как я. А для капризной Василисы устроим сцену мы любви… Беру я стул. И ты возьми. Я покажу как жар и пыл сыграть. Ты повторяй за мной… Да так, чтобы партер взорвать рыданьем диким…
– И это тоже сложно для меня. Сдаюсь.
– От киборга Пети намного больше толка. Давай, мой друг, изобрази нам гнев и ярость, – обратился комендант к киборгу в рыжем парике, которого он привёл с собой.
Сбросив рыжий парик с головы, киборг Петя с ожесточением принялся топтать его. Затем натянул его на голову и почти сразу же вновь сбросил парик и опять стал топтать его. Водрузив парик на себя, киборг произнёс:
– Так нужно гнев изображать.
– Мне кажется, что всё-таки я нравлюсь ей, – говорил Павел.
– Простак!.. Да выраженье глаз, лица тебе подскажут… Чего ты больше видишь?.. Холод или жар?
– Да, вроде, уважает.
– Чудак!.. Попутал уважение с любовью.
– Цветы, жаль, не смогу дарить.
– Налей в бачок немного нефти. Задай программу на духи. Потом обрызгаешь все лепестки.
– Вам всё шутить. А я серьёзно говорю, – сказал Павел.
– Бывает, только время распаляет чувства. Не то, что скороспелое знакомство. Пообещай ей море, пальмы, пароход в придачу.
– Я не привык так грубо врать.
– Я помогу тебе. Владея мастерством актера, ты завоюешь сердце Василисы…
– Все варианты хороши. Чтоб только был успех, – соглашался Павел.
– Женщину нужно увлекать. Я краем уха слышал твою речь. Ну, разве этой дребеденью про капусту ты поразишь воображенье дамы? – спрашивал комендант.
– Сама сказала: любит сад, цветы.
– Такое дама будет слушать, если влюблена… Тогда хоть глупости плети, неси абракадабру… Когда же равнодушна как кремень, хоть золотом осыпь, хоть в Цицерона обратись… Всё вызовет у барышни зевоту и тоску… А ты про клумбы затеваешь диспут… – скептически выговаривал комендант.
– Учту я ваше замечанье, – согласился Павел.
– Ты выяснил её профессию хотя бы?
– Психолог, а еще – нейрохирург.
– Психолог и нейрохирург… Так нужно Павлова читать и Фрейда. В психоанализ мимолётно заглянуть.
– Запутаюсь я там. А помидоры – это вкусно.
– Особенно у нас к столу… Так говоришь: она психолог?
– Точно.
– Нам грандиозно повезло!