Любовь и курица - стр. 16

– Ань, ты чего? Я еще не решил, с кем остаюсь, – испугался кардинальных перемен Витька.

– Зато я все решила! С меня хватит вранья твоего. Остаюсь с Данилом. В детстве у нас любовь не вышла, так, может, сейчас сложится, – вопросительно взглянула она на физрука.

Данил развел руками в сторону Виолетты и согласно покатил мотоцикл в соседний двор. Анька деловито потопала следом. Географичка у крыльца, молча, сжала кулаки. Невидимые в темноте слезы застлали фигуру уходящего к поварихе физрука.

– Дорогая, я теперь опять полностью твой, – встрял в ее сожаления Витька, таща в дом чемодан. Со психу Виолетта хотела выгнать его, но не стала добавлять и так в фееричную ночь добавочных искр.

– Ну, дела! Телеканал «Домашний» отдыхает! Даже «Великолепный век» курит дрожащими руками! – довольно уставившись в нервно курящего Витьку, восхитилась баба Капа. – Одного я не смекаю, почему Данил сразу побежал за прошлой любовью, а его дед за мной нет? По красоте и шарму-то вроде мы с Анюткой почти одинаковые. Ужели возможно построить новое счастье на старом? – рисуя в блокноте корявые цветочки, с задумчивой улыбкой вздохнула она.

После переселения на другой конец села кота и внука Федот обрадовался, что не надо варить сосиски на два дополнительных рта. Экономия, однако. Но через пару-тройку дней старик заскучал. Особенная тоска навалилась на него после веселого карточного вечера, когда остатки пенсии перекочевали в вино-водочный отдел и карманы встреченного там же татуированного товарища, начисто выигравшего его, дурака, в «Дурака».

Лежа на продавленном диване с больной головой и без копейки в кармане, Федот впервые задумался о собственном одиночестве и о фразе «стакан пива подать некому». При живой жене он таких закидонов себе не позволял. С ее, разумеется, настойчивой помощью. Если бы внук не ушел жить к какой-то новой бабе, старик не остался бы в столь плачевной ситуации. Уж пиво-то физрук всегда таскал домой в избытке.

– А кот-то не дурак, в отличие от меня, – охнул дед в холодильник. Раздавшееся эхо подтвердило подслеповатым глазам, что он пуст, как и портмоне.

Вспомнив разрушенную об географичку курицу, Федот захлебнулся слюной и понял, что поторопился вычеркнуть прошлую любовь из своего пылающего сушняком сердца и пустого, словно кошелек, желудка. Как вернуть, наверняка, обидевшуюся Капитолину, он решительно не знал. Но, звякнув ногой об кошачью миску, вдруг придумал повод зайти в гости к бывшей возлюбленной.

– Добрый день в хату, Матвеевна! – умытый и празднично приодетый Федот, постучав, вторгся в светлую горницу бабы Капы.

Старуха, пьющая за столом бергамотовый чай, распахнула челюсть, и пряник удивленно выпал изо рта на вышитую скатерть. Поправившийся кот радостно вытер об парадные штаны голодного хозяина сытую морду и гостеприимно замурчал.

– Пришел вот за животиной своей, – объяснил неожиданный визит старик, принюхиваясь к запахам домашней еды и пытаясь схватить Кастета, вьющегося между ног.

Подозрительный кот в руки не давался, изгибаясь и проскальзывая сквозь скрюченные пальцы. Словно разгадав хитрый план деда, Кастет ловко подставил ему подножку, и старик упал, растянувшись  у порога.

Баба Капа очнулась и восстала за столом.

– Кастета не отдам! – грозно заявила она. – Опять будешь бедную скотину голодом морить!