Любовь – это розы и хлыст - стр. 19
– Благоговейно целую ваши руки, принц, – склонила голову моя мать.
– О домина Катарина, я осмелюсь ответить тем же, – принц изобразил изысканный поклон и взял в свои ладони руки матери, поцеловал их поочередно. – Все слухи о вашей красоте и изяществе, что ходят в столице, лгут, я вижу это. Ибо вы стократ прекраснее любых слухов. Я даже не могу поверить, что вы, блаженнейшая домина, мать сих взрослых юношей! – и принц улыбнулся Франко и Фичино.
– Вы слишком добры ко мне, ваше высочество, я лишь бедная вдова и ваша покорная слуга. Прошу простить, что мы не сумели должно подготовиться к вашему приезду…
– Полно, алмазная синьора, я сам виноват, что не предупредил вас о своем визите заранее. Но, признаться, мне просто хотелось навестить вас по-дружески, без церемоний, ведь мы были хорошими друзьями с вашим покойным мужем…
– Благодарю вас за память о нем, ваше высочество, – мать всегда была образцом учтивости.
Принц снова поцеловал ее руки и сказал:
– Позвольте мне сопроводить вас на ваше место за столом, прекрасная хозяйка прекрасного кастильона.
– Почту за честь, ваше высочество, – опустила ресницы мать и покорно положила ладонь на расшитую золотом манжету принца.
Проводив мать, принц Ломбардио весело глянул на моих братьев:
– О, да вы настоящие кавальери с крепкими руками и широкими плечами, вы пошли статью в вашего благородного отца! Так сядем же и поднимем первый кубок за этот дивный замок и его высокородных обитателей!
Принц сел в почетное кресло, дождался, когда виночерпий нальет ему полный кубок, и поднял его со словами:
– Эввива кастелло Пьетра-делла-Чьяве, эввива прекрасной домине Катарине и ее благородным сыновьям!
– Эввива! – громогласно воскликнули спутники принца.
Да. Тут я вынуждена оговориться. Принц, разумеется, был не один, его сопровождала целая кавалькада знатных и роскошно одетых юношей, один краше другого. Но в первые моменты я была так сосредоточена на зловонии, волнами исходящем от принца, что не обратила на них внимания. А теперь я установила точно: вонял только принц. От людей его свиты исходил обыкновенная смесь человеческих запахов: пот, духи, винный перегар, гнилые зубы… Это немного смягчало ощущение того, что с нами за стол села Смерть в облике высокородного юноши.
Нет, разумеется, я и моя менторша сидели в самом дальнем углу женского стола. Обо мне никто не вспомнил, как о дочери Томмазо Азиттизи, словно меня просто не существует. От этого унижения и оттого, что вся зала воняла мертвечиной, мне кусок не лез в горло. Я взяла кисть красного винограда и медленно ощипывала ее, отправляя в рот ягоду за ягодой. Их кисло-сладкий вкус заглушал дурноту, которая подступила к горлу.
– Может быть, вам выпить разбавленного вина, доминика? – тревожно спросила менторша. – Вы выглядите слишком бледной. Вам дурно?
– Да, мне дурно, очень-очень, – прошептала я. – Вы можете меня незаметно увести отсюда, Агора? Сделайте это, умоляю!
– Хорошо. После второго кубка мужчины будут заняты только едой и разговорами, и я уведу вас, доминика.
– Благодарю.
Люция исполнила мою просьбу. Звенели кубки, булькало вино, слуги не поспевали носить огромные тарелки с изысканными яствами, и мы смогли незаметно ускользнуть. Я взлетела по лестнице, еле сдерживая в себе рвотные позывы, и все равно у самой двери в свою комнату меня вывернуло наизнанку желчью и непереваренным виноградом.