Любовь дракона - стр. 2
Мозг Любы, пытаясь осознать, что перед ней настоящий живой дракон, как-то пропустил мимо эту тираду. Дурацкое имя главного товарища эльфа вызвало внутри ненормальную волну веселости. Вероятно, оцепенение от артефакта было неполным, а адреналин от странностей, происходящих вокруг, выплеснулся в виде легкого потряхивания и хихиканья про себя.
– Я, представитель своего клана, – воздух завибрировал от мощного голоса с рыкающими нотами, который шел от крылатого зверя, – в знак мирных намерений в качестве ответного дара зажигаю живой огонь на алтаре создательниц. Пусть будет вечный мир и процветание на всех благословенных ими землях.
А потом ящер дыхнул пламенем, и замеченная ранее Любой скала осветилась. Сплетенные то ли в борьбе, то ли в объятиях две тонкие женские каменные фигуры вспыхнули, словно хворост. Багровое пламя побежало, обрисовывая каждый изгиб, выточенный искусным резчиком, а потом, ярко вспыхнув, собралось в ослепительную точку и замерло. На сомкнутых ковшиком руках двух дев лежал, пульсируя, будто живое сердце, алый кристалл размером с куриное яйцо.
Главный советник, имя которого так и осталось для Любы тайной, словно коршун кинулся к вожделенному предмету, а за ним порысила вся его ушастая делегация.
Женщина с удивлением поняла, что осталась стоять на площадке совершенно одна. Больше эльфов она не интересовала, и никто ее не держал.
Зато огромного дракона, видимо, наоборот. Чешуйчатый зверь шагнул вперед и наклонил к ней голову, принюхиваясь, словно раздумывая, сожрать сейчас или как-нибудь потом.
Пасть чудовища с огромными зубами была настолько близко, что Люба ощутила запах его дыхания.
«Гвоздика с корицей?» – мелькнула сквозь панику удивленная мысль. Ноги держать хозяйку отказались. Коленки согнулись, словно ватные, и женщина осела в траву, под своими тряпками маскируясь под холмик из эльфийского текстиля.
Говорящая зверюга с крыльями фыркнула что-то вроде «не обманули, кровное родство, хоть и дальнее, есть» и сгребла Любу лапой вместе с камнями, землей и клочками росшей на ней травы.
А потом, словно паруса, захлопали крылья. Дракон взлетел. Его не интересовали оставшиеся у алтарной статуи эльфы. Свою миссию он выполнил.
То, что пережила Любовь в лапе летящего монстра, сложно передать словами.
Паника накатывала волнами, заставляя сердце колотиться вспугнутой птицей. Вниз постоянно сыпались кусочки земли, мелкие камешки и травинки. Страшно было, что когти разожмутся, еще страшнее думать, куда и зачем этот дракон ее тащит.
В кружащейся от высоты голове внезапно откуда-то появился веселенький и противно гнусавенький голосок, авторитетно заявивший, что не иначе как в гнездо волокут ее бренное тельце.
«Как есть обесчестит тебя окаянный, а потом, может, и сожрет!» – хихикала Шиза, как будто Любе только поехавшей кукушки для полного счастья и не хватало.
«Это, наверное, глюки от наркоза, – внезапно пришла спасительная идея. – Точно! Такое бывает!»
«Жди! Не дождешься, – обиделась Шиза, перестав хихикать. – Никакие я не глюки. Сама меня выпросила, а теперь обзывается».
Уточнить у странного внутреннего голоса, кто он и у кого, а главное, зачем она его выпросила, женщина не успела. Дракон камнем упал вниз и разжал держащую ее лапу.
Орала Люба громко, от души, вот только про себя. Хотя связки саднили так, словно были сорваны по-настоящему. Видимо, гадские эльфы навесили на нее не только артефакт оцепенения. Шиза, развлекаясь, визжала вместе с ней.