Любовь до гроба - стр. 24
Весь небольшой коллектив библиотеки присутствовал на дознании вместе с Софией. Рядом с нею стояла Юлия, пребывающая в радостном волнении. Щеки девушки раскраснелись, круглые голубые глаза горели, она то и дело приподнималась на цыпочки, пытаясь больше разглядеть за спинами, и громко выражала свой восторг. Хотя, на взгляд Софии, скудная обстановка с налетом безысходности и мрачные лица судейских никак не способствовали такому упоению.
Госпожа Дарлассон, обычно то и дело призывавшая барышню Юлию к порядку, сейчас будто не замечала ее неприличного поведения. Гномка смотрела прямо перед собой и о чем-то мрачно размышляла, поджав и без того тонкие губы.
Госпожа Чернова коснулась руки барышни Гарышевой, привлекая ее внимание.
– Юлия, не стоит так явно радоваться. Пожалейте хотя бы дочерей покойного, – тихо заметила София.
– Я веду себя не хуже остальных! – Юлия даже не подумала понизить голос или хотя бы повернуться к подруге. Ее неуместно легкомысленный яркий наряд казался дерзким вызовом чужому горю.
– Полагаю, воспитанный человек в своих поступках должен руководствоваться разумом и тактом, поэтому постарайтесь хоть немного сдержать ваше любопытство, – спокойно ответствовала госпожа Чернова.
– Вы скучная лицемерка! – дерзко заявила Юлия, вздернув подбородок.
– Вы сказали достаточно, – сдерживая негодование, сказала госпожа Чернова, – и давайте на этом закончим – мы привлекаем внимание.
– В любом случае вы не вправе делать мне внушение! – нетерпеливо буркнула Юлия и, видимо, мгновенно забыла о словах подруги.
Раньше барышня Гарышева не позволяла себе столь откровенного пренебрежения, хоть и пропускала мимо ушей мягкие увещевания госпожи Черновой.
Юлия происходила из простой семьи и получила хорошее образование лишь благодаря неожиданно разбогатевшему отцу. Нувориш озаботился должным воспитанием своей единственной дочери, и, хотя спустя несколько лет разорился, девушка успела отучиться в пансионе. Однако ей недоставало такта, который прививается в семье.
Отвернувшись от барышни Гарышевой, София взглянула на почтенную хозяйку библиотеки и поразилась тому, как сухо и лихорадочно блестели ее глаза. Гномка держалась еще более сдержанно и чопорно, чем обычно, но все же в ее поведении неуловимо ощущалась какая-то фальшь. Сия несгибаемая дама в неизменном строгом трауре по случаю смерти брата, казалось, пребывала где-то неизмеримо далеко…
Наконец наиболее неприятная часть дознания завершилась – коронер, присяжные и доктор закончили осмотр, соблюли все необходимые формальности и покинули эту унылую обитель мертвых. Негромко переговариваясь, дамы и господа направились следом за ними.
Зал суда будто специально предназначался, чтобы убить всякую радость. Стены, выкрашенные в серый цвет, тяжеловесная темная мебель и чахлые цветы в кадках оставляли удручающее впечатление. На обстановке будто лежала печать тягостных сцен, разыгрывавшихся тут ранее. Не сосчитать, сколько надежд здесь похоронено, сколько пролито слез и высказано обвинений. Впрочем, сейчас унылый колер оживляли нарядные платья дам, а также яркие подушки и одеяла, которыми галантные кавалеры покрывали холодные скамьи.
Все присутствующие долго рассаживались. София снова разместилась рядом с госпожой Дарлассон и Юлией, хотя не испытывала ни малейшего желания все время слушать болтовню экзальтированной подруги. Она бы с большей охотой расположилась рядом с Елизаветой Рельской, однако никак не могла оставить хозяйку библиотеки.