Люболь 2 - стр. 5
3. Глава 3
(Второстепенные герои, которые несомненно нужны для развития событий...может быть кто то догается кто такой этот второй цыган)
Она сидела сложа руки на коленях, стараясь смотреть только на свои пальцы, которые слегка подрагивали из-за того, что молчать было сложно, а не выдать свои мысли - итого сложнее. На тонком указательном всего одно кольцо, доставшееся от матери, единственное, которое отец не продал, чтобы выплатить долги Олегу Лебединскому. От голода слегка посасывало под ложечкой. С утра она ела всего лишь гречневую кашу. Впрочем, как и отец. Скоро у них и ее не останется. Как и куриного мяса. Говядины уже давно нет, про свинину забыли еще прошлой зимой.
Дочь бизнесмена? Нееет. Нищенка. Жалкая оборванка, которую продали Олегу Лебединскому. Тому самому Лебединскому, из-за которого они пали так низко, что были вынуждены продавать свои драгоценности, картины и ковры.
- Ты меня слышишь, Лиля?
Она все слышала. Она понимала, насколько он прав, и у них нет другого выбора, но принять не могла. Все ее существо противилось этому. Будь жив ее брат, он бы скорее начал воровать, чем позволил им пасть так низко.
- Да, отец, я тебя слышу, - тихо сказала девушка и провернула кольцо на пальце. Интересно, как скоро она не смогла бы его носить, потому что оно спадает даже с указательного?
- Это великолепный шанс для тебя, для всех нас, Лиля. Стать женой Лебединского. Это же истинное спасение для нас.
- Спасение, - повторила она и тяжело вздохнула. Как это благородно: сначала толкнуть лицом в грязь, а потом протянуть руку, чтобы поднять оттуда и заставить целовать свои пальцы, те самые, которые держали с головой в болоте.
- Лиля, посмотри на меня.
Она отрицательно качнула головой, и длинные каштановые кудри упали ей на лицо.
Романовский встал с кресла и подошел к дочери, на его узком морщинистом лице читалась каждая эмоция, а между густыми седыми бровями пролегла глубокая складка. Он сам не ел нормально уже несколько дней. Лебединский не оставлял Романовскому времени на размышления – он потребовал немедленного ответа, а затем и отъезда Лили в обмен на круглую сумму в банке, а также акций своей компании. Самый заклятый враг вдруг повернулся к ним лицом и протянул руку для перемирия. И никакого подвоха. Хотя Лебединский был способен на любую низость, но в этот раз ему просто нужна самка, контейнер для сброса семени и выращивания его наследников. А у Игоря Романовского не оставалось выбора. Он понимал, что через пару месяцев они продадут дом и даже этого не хватит оплатить долги.
Игорь положил ладонь на худенькое плечо дочери, а потом приподнял её лицо за подбородок, стиснул челюсти, глядя в огромные глаза, полные упрека и боли, почувствовал, как внутри опять поднимается волна протеста…того самого, которую он читал и во взгляде Лили. Только нет здесь больше места для гордости.
- У нас нет другого выхода, дочка. Ни единого, понимаешь? Мы бы не дожили до конца зимы в этом доме. Мы все. Мне пришлось…
Лиля кивнула и опустила взгляд, сжала руку отца.
- Понимаю. – а потом вдруг вскинула голову, - такой позор, папа. Позор! Лучше бы мы умерли тут с голоду. Лучше бы сцепились с ним, чем вот так! Он даже не прислал за мной машину, охрану, ничего! Он купил меня как лошадь или ковер. С доставкой на дом! Как вещь! Папаааа. Как вещь! И все будут знать, что мы продались. Мы – Романовские. Мы же из семьи аристократов. Мы до революции бывали приглашены к царскому двору. Наша бабка потомственная графиня.