Люблю тебя врагам назло - стр. 32
Она воодушевленно рассказывала про свою недавнюю поездку в приют для животных. А затем поведала краткое содержание последней прочитанной книги про какого-то парня по имени Клайд, который был родом из бедной семьи и отчаянно хотел разбогатеть.
По сюжету его девушка залетела как раз тогда, когда на горизонте замаячила гораздо более выгодная для него партия. Парень повез ее кататься на лодке, а потом… Взял и утопил, представляете? Утопил свою беременную подружку!
Во время Алисиного пересказа у меня по коже пробежал холодок. У этого чувака явно не все дома! А кончилась история тем, что героя умертвили на электрическом стуле. Вот такая вот жесть. А я-то наивно полагал, что девчонки читают всякую романтическую хрень про вампиров и любовь. Но не тут-то было. Малыгина не переставала меня удивлять. Надо тоже будет потом прочесть эту книжку…
Семен Евгеньевич слушал Алису очень внимательно. Казалось, ему, как и мне, доставляет неземное удовольствие впитывать нотки ее нежного голоса.
– А как твои стихи, милая? – спросил он. – Пишешь?
Что?! Алиса еще и стихи пишет?! Застрелите меня. Я бесталанная скотина.
– Пишу понемногу, – Малыгина положила в рот кончик волос и начала смущенно его пожевывать.
– А о чем твои стихи? – вклинился в разговор я.
– Обо всем. О любви, о дружбе, о школе, а еще о личных переживаниях.
– Дашь почитать?
– Нет, что ты! – она испуганно замотала головой. – Я никому не даю их читать. Это очень личное.
– Если бы твой любимый Есенин писал в стол, то мир бы лишился одного выдающегося поэта, не так ли? – подначивал я.
– Ой, Ярослав, где Есенин, а где я, – рассмеялась Алиса. – Это так, ребячество.
– У многих авторов похожая ситуация: боятся показать свое творчество людям, – заметил Семен Евгеньевич. – Страшно открываться миру. Вдруг раскритикуют, скажут, что неталантливо, несовременно или глупо.
– Да, – поддержала Алиса. – В этих стихах частичка моей души. Если о них кто-то дурно отзовется, я не переживу.
– Разумная конструктивная критика, Алиса, помогает автору расти и развиваться. А обидные фразы и вкусовщина – это лишь мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Когда я выпускал свои повести, мне тоже много чего говорили. В основном хорошее, конечно. Но было и плохое. Я обижался поначалу, а потом понял, что от того, что кто-то нелестно отзывается о моем произведении, оно не становится хуже, понимаешь? Я, например, Гоголя не люблю. Стиль изложения и вообще. Но он же от этого не становится менее значительной фигурой в российской классике. Согласись?
Алиса немного помолчала, а потом качнула головой.
– Но ваши повести – просто чудо, – сказала она. – Ярослав, представляешь, Семен Евгеньевич – настоящий писатель!
– Какой уж там, – смутился дед и вдруг, схватившись за живот, сдавленно закряхтел.
– Что такое? – Малыгина обеспокоенно уставилась на старика.
Семен Евгеньевич стал еще бледнее. Положил руку на грудь и сморщился, будто пытаясь сдержать рвоту.
– Принеси... – начал он, но договорить не успел.
Его стало тошнить. Он попытался наклониться, но двигался чересчур медленно. Противная желтоватая рвота стекала по его подбородку на застиранную синюю рубашку. Он закашлялся, и позывы вновь одолели его. На этот раз старик все-таки скрючился, и содержимое его желудка оказалось на полу.