Люблю тебя врагам назло - стр. 12
5. Глава 5
Алиса
– Лисенок, какое мне выбрать: красное или коралловое? – Белла носилась по комнате, примеряя то один, то другой наряд.
– Цвета почти одинаковые, – пожала я плечами. – Но у красного фасон лучше.
– Думаешь, коралловое полнит, да? – сестра озабоченно посмотрела в зеркало.
Алиса
– Лисенок, какое платье мне выбрать: красное или коралловое? – Белла носилась по комнате, примеряя то один, то другой наряд.
– Цвета почти одинаковые, – я пожала плечами. – Но у красного фасон лучше.
– Думаешь, коралловое полнит, да? – сестра озабоченно посмотрела в зеркало.
Я закатила глаза. Худая, как прутик, Белла все время переживала из-за своего веса. Создавалось впечатление, что набрать лишний килограмм для нее страшнее экзекуции.
– Я такого не говорила, – стараясь скрыть раздражение, отозвалась я.
– Лисенок, скажи честно, у меня толстые ноги, да? – на полном серьезе поинтересовалась сестра, которая при росте в сто семьдесят сантиметров весила пятьдесят килограммов.
– Да, и целлюлит на попе видно, – съязвила я, наслаждаясь ее испуганным лицом.
Иногда мне казалось, что худые женщины специально спрашивают: "А не толстая ли я?", чтобы лишний раз нарваться на комплимент. "Нет, что ты, ты совсем не толстая! Ты настолько худая, что даже немного просвечиваешь!"
Они это хотят услышать?
Дверь в комнату Беллы распахнулась, и на пороге появилась мама – как всегда, подтянутая, ухоженная, в обтягивающем спортивном костюмчике.
– Как дела, мои девочки? – пропела она, присаживаясь рядом со мной.
– Мама, помоги выбрать платье! Толя подъедет через пятнадцать минут, а я еще волосы не уложила! – Белла была в панике.
Родительница быстро помогла старшей дочери с выбором, успокоила ее нервы порой-тройкой льстивых фраз и даже подобрала туфли к платью. От мамы толку, определенно, было больше, чем от меня. Она разбиралась в моде, днями напролет мониторила последние тренды и говорила с моими сестрами на одном языке.
– Спасибо, мамочка! – звонко чмокнув родительницу в щеку, Белла упорхнула на свидание со своим престарелым Анатолием.
А мы с мамой остались наедине.
– Как первый день учебы, Лисенок? – ласково спросила она, поглаживая меня по спине.
– Отлично, к нам в класс пришел новый мальчик, – с энтузиазмом начала я. – Он из детдома. Говорят, для таких ребят это отличная возможность. Они ведь там...
– Из детдома? – настороженно перебила мама.
– Ага, – кивнула я.
– И какой он из себя? – в ее тоне сквозило подозрение.
– Ну… Хороший. Приятный.
Разумеется, я соврала. Ведь ни хорошим, ни приятным мой новый одноклассник не был.
Когда первого сентября Ксения Степановна объявила, что с нами будет учиться мальчик из детского дома, я обрадовалась. С волонтерами мы не раз ездили в сиротские учреждения, и ребята там всегда были такими тихими, забитыми, скованными… Так что от одного лишь упоминания о детдоме мое сердце наполнялось жалостью.
И хотя дети, которых мы навещали, были гораздо младше, после слов Ксении Степановны я почему-то решила, что этот новенький Ярослав наверняка будет таким же. Скромным, смущенным, робким. Я пообещала себе, что буду поддерживать его. И, если все пойдет гладко, постараюсь стать его другом.
Однако на деле Калашников оказался полной противоположностью тому образу, который я нарисовала у себя в голове. Высокий, подкаченный, с короткой стрижкой и крупными чертами лица – он походил на настоящего головореза. Я прямо физически ощущала опасность, исходящую от него.