Любить нельзя ненавидеть - стр. 12

Корвин держался в тени, подальше от костра, наблюдая одновременно и за своими солдатами, и за лесом вокруг. Его люди готовили ужин. От запаха мясной похлебки текли слюни. Весь день в дороге, толком ничего не ели.

Аромат еды привлекал не только его. Из рыдвана вышла Эйвери. Ее спутница давно сидела у костра, помогала с готовкой. Появление девушки вызвало переполох. Корвин не сразу понял, в чем дело. С его места девчонка виделась светлым пятном на фоне черного, ночного леса. Но едва она вошла в свет костра, все прояснилось: из одежды на ней была лишь полупрозрачная сорочка. Видимо, она уже приготовилась ко сну. Что ее дернуло выйти да еще в таком виде?

Тонкая ткань просвечивала насквозь, не скрывая девичьего тела, но Эйвери не думала прикрыться, словно так и надо. Послышались смешки и шуточки солдат, и Корвин едва не зарычал от злости. Чего она добивается? Неужели не понимает, как ее нагота действует на мужчин? Или хочет быть изнасилованной взводом солдат?

Он поспешил к костру. Солдаты, сально усмехаясь, вставали с мест.

– Отвернуться! – рявкнул Корвин.

Они выполнили приказ неохотно. Еще бы, такое зрелище. Но ослушаться побоялись. Так только подглядывали украдкой из-за плеч. Знали: глава Черного клана в гневе не щадит никого – ни правых, ни виноватых.

Вторая девушка вскочила и бросилась к подопечной. Обняв ее за плечи, повела назад в рыдван. Корвин отправился туда же. Следом за девушками он забрался внутрь.

– Что я опять сделала не так? – всплеснула руками Эйвери.

– Нельзя расхаживать голой перед мужчинами, – произнесла ее спутница.

– Почему?

Ее удивление было неподдельным, и Корвин прикрыл глаза рукой. Ощущение, что он угодил в общество душевнобольных, крепло с каждым часом.

Он обдумал ответ и в итоге сказал, не желая пускаться в объяснения реальной причины:

– Вид обнаженной девушки оскорбляет мужчин.

– Вот как, – девчонка приняла его слова за чистую монету. – Я этого не знала. Наверное, надо попросить прощения у солдат?

Она дернулась к двери, но он рукой преградил ей путь.

– Не стоит. Я поясню им ситуацию. Уверен, они тебя простят. Но впредь будь осторожнее.

– Такого больше не повторится, – заверила она.

Что ж, одной проблемой меньше. Хотя бы по этому поводу можно не волноваться. Теперь пора и о повстанцах подумать. Вот они настоящая беда, а он нянчится с девчонкой.

Повстанцы уже не первый год пытались свергнуть Черный клан. Еще отец Корвина имел с ними дело. Проклятые партизаны! Спят и видят, как бы извести его. И все ради того, чтобы освободить четыре стороны света от власти Черных. Не дождутся. Едва он получит полную силу теурга, уничтожит всех до одного.

Потому-то Эйвери так важна для повстанцев. Такой шанс опрокинуть Черный клан они не упустят.

Я проснулась посреди ночи от холода. Спать ложились бок о бок с Санти – в рыдване особо не развернешься. Но сейчас место Младшей воспитательницы пустовало.

Я села, поморщившись от боли в руке. На предплечье налились синяки – отпечаток в форме пальцев Корвина. Он так меня схватил, что остались кровоподтеки. Прямо метка – я принадлежу ему. Я ужасно на него злилась за это. Никто раньше не применял ко мне силу.

Я выглянула в окно. У ближайшего дерева померещились две тени. Прежде чем выйти из рыдвана, накинула халат, помня слова Корвина о том, что девичья нагота неприятна мужчинам. В этом вопросе поверила ему на слово, хотя считала подобное странным. Мы с воспитательницами друг от друга не прятались. Да и что прятать-то – дарованное Прародителем тело? Какой в этом смысл?