Любимые - стр. 22

Темис привыкла к бабушкиной огромной кастрюле и теперь с удивлением разглядывала крошечный ковшик, который мать Фотини поставила на круглую газовую конфорку.

– Уже поздно, – сказала женщина.

Девочки совсем потеряли счет времени. Часов у них не было.

– Разве тебя не ждут твои родные?

– Да… мне пора домой, – сказала Темис, поняв, что слишком засиделась.

Она собрала учебники. По комнатке плыл аромат фасолады, фасолевого супа.

Фотини проводила Темис до главной улицы, иначе бы она никогда в жизни не нашла обратной дороги.

– До завтра, – сказала Фотини. – Здорово, что ты пришла.

Вернувшись домой, Темис увидела за столом братьев и сестру. Бабушка раскладывала еду из двух огромных сковород, полных до краев: в одной было рагу, в другой – хорта[10]. На стол она положила буханку хлеба. Темис поняла, что мать Фотини готовила так мало, потому что не могла позволить себе большее.

Это объясняло, почему она не позвала Темис остаться на ужин.

– Где ты была? – спросил Танасис.

– И почему так припозднилась? – требовательно добавила Маргарита.

Пока передавали тарелки и разливали воду по стаканам, звон посуды и приборов заглушал голос Темис. Она совершенно не хотела рассказывать, куда ходила. Последние несколько часов Темис провела в спокойной радостной атмосфере и не желала, чтобы родственники ее разрушили.

Маргарита оказалась настойчивой и все же вынудила Темис рассказать, где была. Как она и боялась, ее рассказ вызвал у Танасиса приступ гнева.

– Она не гречанка, как мы, – беспрекословно заявил он.

– Но она говорит по-гречески, она православная, крещеная…

– Ее родители…

– Отец умер! – возразила Темис. – Его убили! Я же говорила вам.

– А мать? Она до сих пор коммунистка?

Маргарита присоединилась к нападкам на младшую сестру:

– И что значит для твоей подружки наш лозунг? «Одна нация, один король, один лидер, одна молодость»?

Темис вспомнила разговор с подругой. Мысли Фотини она знала не хуже своих.

Вновь заговорил Танасис, на этот раз мягче. Даже он заметил, что глаза младшей сестры наполнились слезами.

– Темис, кого ее мать считает лидером? Она верна Метаксасу? Или же поддерживает тех, кто хочет разрушить наш строй?

Не успела Темис ответить, как в разговор вмешался Панос – он защищал не только сестру, но всех, кто сопротивлялся диктатуре.

– Как вы двое не понимаете? – прокричал он, указывая пальцем на Танасиса и Маргариту. – Вас не волнует, что Метаксас восхищен итальянским режимом? Оппозицию он подавляет с помощью своих головорезов.

Когда четверо внуков делились на вражеские лагеря, кирия Коралис тотчас же переключалась на готовку, мыла посуду и переставляла кухонную утварь, и без того стоявшую по местам. Время от времени она просила их говорить тише, а иногда, как сделала и сейчас, добавляла свое замечание о политике, которое противоречило ее собственным взглядам.

– Да, Панос, Метаксас следит за Муссолини, но мне кажется их восхищение взаимно.

– Гитлер тоже обожает греков, – добавила Маргарита. – И мы должны этим гордиться!

– Она права, Панос, – с триумфом сказал Танасис. – Все знают, что немцы восхищаются Древней Грецией.

В учебниках нацистов древние греки назывались их «братьями по расе», но Панос отреагировал с презрением:

– Древних греков больше не существует! Мы уже другие люди. И чем раньше мы перестанем притворяться, тем лучше.