Любимые дети, или Моя чужая семья - стр. 28

– Я принесла тебе запеканку на ужин, – сообщила я, войдя в незапертую дверь, и сразу направилась на кухню. – Положу ее в холодильник, договорились? На пару дней должно хватить.

– Где малышка? – спросила Лорел.

– С Джейми. Он занимается какими-то документами в часовне. Я решила занести запеканку и поздороваться.

Лорел сморщила нос. Словно мой приход был последним, чего она ожидала.

«Плохо дело», – подумала я. Кто-то должен достучаться до нее. Она мучает мужа, не говоря уже о ребенке.

Я села в качалку у дивана:

– Как ты?

– Хорошо, – буркнула Лорел, не отрывая глаз от телевизора.

Я подалась к ней:

– Серьезно, Лорел. Как ты себя чувствуешь?

– Усталой, – вздохнула она.

– Джейми сказал, что твой доктор предложил прозак.

Я подумала, что зря Джейми отвергает антидепрессанты.

– Не твое дело, – прошипела Лорел.

Она права? Возможно. Но я присматриваю за ее ребенком. Так что каким-то образом это и мое дело.

– У меня в Мичигане была хорошая подруга, которая принимала прозак. Не представляешь, какое чудо он сотворил.

– У меня нет депрессии, – возразила Лорел. – Я просто устала. Ты бы тоже устала, если бы пришлось целую ночь возиться с орущим младенцем.

– Но ты медсестра. Должна знать, что депрессия может стать болезнью. Джейми сказал, что тебе все безразлично. Даже Мэгги.

Я волновалась, что зашла слишком далеко.

– Ты так радовалась, когда забеременела. Я была в церкви, когда ты объявила о своей беременности. Думаю, твое полное безразличие к ней и есть признак депрессии.

Лорел подняла голову:

– Я хочу, чтобы ты ушла.

Я все испортила. Все делала неправильно. Не хватало еще, чтобы Джейми стало еще хуже.

Но меня несло:

– Ты несправедлива к Джейми. Можно подумать, он – одинокий отец. Он прекрасно обращается с Мэгги. Но тебя она даже не узнает.

Я повернулась на скрип входной двери.

В гостиную вошел молодой парень, и я не сразу вспомнила, что с ними живет Маркус. Брат Джейми. Тот называл Маркуса мятежником. Но выглядел он безвредным. Худой, загорелый, со спутанными волосами. В майке и зеленых шортах.

– Ты, должно быть, Маркус?

Я встала.

– Я – Сара Уэстон.

– Нянька.

Он явно был пьян, а еще даже не полдень. От него несло спиртным.

– Верно. Я хотела навестить Лорел.

– Она пришла сказать мне, что я дерьмовая мать и дерьмовая жена, – объявила Лорел.

– Лорел! – ахнула я. – Я вовсе не это хотела сказать. Прости, если…

– Я прогнала ее, но она не уходит, – пожаловалась Лорел.

Я почувствовала, как загорелись щеки.

– Если она этого хочет, вам лучше уйти, – сказал Маркус.

– Хорошо.

Я подняла руки, словно сдаваясь.

– Простите. Я не хотела вас расстраивать.

Джейми, сидевший в церковном кабинетике, поднял глаза от маленького деревянного стола.

– Как все прошло? – прошептал он, чтобы не разбудить спавшую в колыбели Мэгги.

К своему стыду, я заплакала.

– Я все испортила.

Я опустилась на второй и последний стул в кабинете.

– Она вышвырнула меня, и я ее не осуждаю.

– Почему? Что случилось?

Я рассказала ему о разговоре, роясь в своей сумке с пеленками – да-да, я привыкла думать о сумке как своей, – в поисках бумажной салфетки. Вытащила ее и промокнула глаза.

– Сара.

Стул Джейми был на колесиках, и он подвинулся ко мне, чтобы сжать мои руки.

– Это не ваша вина, ясно? Я послал вас на заведомо невыполнимую миссию. Вы сотворили чудеса со мной и Мэгги. И полагаю, я надеялся, что вы способны сотворить их и с Лорел.