Любимица Альфы - стр. 13

Я всё жду, когда за мной придёт полиция. Оборотни. Сам Дамияр. Ведь ему не составит труда достать все мои документы, тряхнуть Костю или владельца кофейни, чтобы узнать мой адрес. 

Но никто не приходит, не звонит. Вообще тишина, словно ничего не было. В ушах до сих пор звенит рёв оборотня, когда я кинулась прочь. Мужчина легко мог догнать меня. Ударить в ответ или придумать наказание.

Додумалась же!

Врезать Альфе по яйцам. Ну, не совсем по ним, била куда получалось. Но сам факт! Окончательно рехнулась, это всё кофе виноват. Глушу его круглосуточно вместо сна.

Мне, на самом деле, нечем заниматься. Работа с графиком два через два, вечера за сериалами. Раньше приезжал Давид, теперь доставка продуктов. Ни ногой за порог.

И на завтра уже отпросилась, сославшись на болезнь. Да и, учитывая мою работу пять дней подряд, мне был положен отдых. И адвокат. Но, скорее всего, могильщик.

Ударила же!

Никак не могу выбросить из головы произошедшее. Вспоминаю горящие глаза Дамияра, когда готовлю себе завтрак. Слышу растянутое «Ве-ра», развешивая постиранную одежду. И некстати чувствую фантомное прикосновение к плечам после контрастного душа.

Я уже хочу, чтобы кто-то пришел с наказанием. Всяко лучше, чем мучаться ожиданием. А может, именно это и есть моей карой. Вздрагивать и не знать, что будет с моей судьбой через минуту.

Мне нельзя было высовываться вообще. Скрываться, быть незаметной и обычной. Это ведь вопрос времени, когда Дамияр захочет разобраться с наследниками Давида. Единственной дочерью, которую никто не видел пятнадцать лет.

Почти сразу, как отец стал Альфой, меня сослали в приют. Не стереть из памяти, как плакала, когда он жестоко обрезал мои длинные волосы. И как ядовитый запах краски забивал нюх. 

Потому что меня нужно было спрятать, чтобы никто не добрался до Альфы через меня. Дети не важнее пары оборотня, но когда её нет – становятся приоритетом. И отец поступил со мной так же, как и с другими слабостями. Убирал, чтобы никто не давил.

Не бросил окончательно, помогал всё время, пока росла в приюте. Наведывался тайком, как и на эту квартиру. Заботился так, как мог. Но лучше бы отправил в другой город, подальше. Просто убрал бы с глаз долой и с сердца вон. 

Но нет.

Я тогда любила свои волосы и жизнь среди оборотней, и отца, конечно же. А Давид лишил меня всего. Даже права называть его «папой», потому что статус Альфы выше семейных отношений. 

Странно так, плакала за волосами, а сейчас не могу проронить ни слезинки. Это называется взрослением или черствостью? 

Единственный раз, когда меня начинает трясти, происходит из-за чашки чая. Обычного чая, черного, без добавок и сахара. Крепкого, чтобы рот сводило. Давид только такой пьёт.

Пил.

А я, по привычки, готовлю на двоих. Ставлю на стол, двигаю вазочку с печеньем соседки. Он всегда приходил по воскресеньям, если я выходная. Или в пятницу.

Сегодня воскресенье.

Я выходная.

А Давида нет.

Только чай для него.

И меня прорывает. Не слезами, а спазмами в горле, пальцы дрожат, заставляя сильнее хвататься за спинку стула. Глотать воздух, давиться им, будто слишком много для одной меня. 

Я почти падаю на пол, когда в дверь звонят. Хватаю с полки хлеб для тостов, зная, что именно за ним спускается Мария Олеговна, та самая бабулька, по воскресеньям.