Любимец моих дьяволов - стр. 73
Наконец слышу ее шаги. Неподвижно замерев в темном углу наблюдаю, как малышка снимает платье. Движения не нарочитые, простые, естественные. Она не знает что за ней наблюдают. В одном белье проходит вглубь комнаты – и я завыть готов от возбуждения, яйца сдавливает и дергает, болезненно, и в то же время, это приятная боль. Но разрядка важнее.
Вот только не рада мне Белоснежка. Отбивается, дерзит, кричит, чтобы убирался. Как кошка дикая, хрен справишься. Мне удается стянуть с нее лифчик, вобрать в рот сладкий сосок, но это все что успеваю – и она снова разъяренно сражается со мной. Только еще больше распаляя.
- Это из-за испанца, малыш? Скажи, и я отстану. – Вырывается у меня.
- Мои отношения с Антонио тебя не касаются!
- Отношения? Папеньку решила порадовать? Значит, можно скоро ждать объявления о помолвке? - спрашиваю язвительно, а у самого все внутренности скручивает от ревности.
Но в то же время не верю, что Антонио мне соперник. Он был до меня. Если бы хотела – давно отдалась ему. С ее то страстностью…
Провожу руками по ее спине и кладу ладони на шею Лизы. Кончиками пальцев поглаживаю линию подбородка, погружаю пальцы в ее волосы.
– Он тебя возбуждает? Так, как я? - пристально вглядываюсь в ее глаза, сейчас они цвета штормового моря, буквально тону в их ярости. Лиза упирается ладонями в мои плечи, но я лишь крепче обхватываю ее голову. Не причиняя боли, но и не выпуская из тисков.
- Это тебя не касается! Отвали, понял! Уходи сейчас же отсюда.
Но на меня не действует. Наклоняюсь и почти касаюсь губами ее губ. Продолжаю допытываться:
- Хочешь его? Так же как меня хочешь? Так, как я тебя? Сильно, аж все болит. По тебе болит, малыш…
Белоснежка резко втягивает в себя воздух. И начинает сопротивляться как безумная, руками лупит куда придется и наконец вырывается из моих объятий. Вскакиваю, не в состоянии разумно мыслить. Если бы мог – наверное, ушел бы. Еще переждал. Но сейчас уже никакая сила не оторвет меня от нее.
- Отпусти меня и убирайся! Я тебе не шлюха!
Пощечиной бьют эти слова. Она права. Я ведь как со шлюхой с ней обращаюсь. Так нельзя с девочкой. Но у меня реально едет крыша, стоит только рядом оказаться. Дышу глубоко, пытаясь успокоиться. Но когда снова убираться приказывает, опять срываюсь. Подлетаю вплотную, хватаю за плечи и к себе притягиваю. Я должен ее поцеловать. Почувствовать ее вкус. Иначе просто сдохну. Это какая-то невероятная, безумная потребность в близости. Наваждение, бешеный смерч, который захватил в воронку и не выбраться. Пытаюсь добраться до ее губ, но Лизка в ярости, отталкивает меня, лупит по щекам, а я в ответ еще больше дурею от желания, которое разгорается с каждым ударом, с каждым прикосновением.
Не отпускаю, снося удары, прижимаю к себе жадно, стискиваю в объятиях, обхватываю за подбородок, сильно, чтоб не могла вырваться. Впиваюсь в губы жадно, грубо, погружаю язык, зарываюсь пальцами в волосы. Мы падаем на кровать, нависаю над девушкой, продолжаю непрерывно целовать ее, покусывать ее губы, а потом снова и снова глубоко погружать язык в ее рот. В какой-то момент Белоснежка перестает сопротивляться. Все еще упирается ладошками мне в грудь, но уже не отталкивает. Лежит покорно, и меня затапливает волна нежности.
Но в следующий момент раздается стук в дверь, я машинально скатываюсь с постели, Лизка тоже вскакивает на ноги. На меня – ни единого взгляда. Бежит к двери. Внутренне сжимаюсь, готовясь к драке. Но Белоснежка не открывает дверь, лишь спрашивает: