Любимец моих дьяволов - стр. 70
Что я могла ответить? Про чувства, кипевшие внутри, про телохранителя, к которому у меня особое отношение… Я никому не рассказывала. А вот про мачеху поделилась.
- Да, это гадство, подстава, - посочувствовала подружка. – Мой отец десяток сменил за последний год. И всех в дом тащит, противно. Давно мне валить из родного гнезда надо. Еще и воспитывает меня, диктует что носить, с кем общаться. Я и мужика домой привести не могу. Зато папан мой – запросто.
- Ну, может она не такая уж плохая, - вздыхаю в ответ. Мне сейчас не до войн, не то моральное состояние. – Пока Марина меня не трогает, ну и я не буду нарываться. Посмотрим.
- Ой, да вот увидишь, обязательно будет папашке на тебя наговаривать. Обычно эти стервы ревнивые и только о кошельке толстом думают. Отпрыски им помеха.
- Мне не нужны деньги отца.
- Ага, это ты так говоришь, живя на всем готовом. А останешься на улице без копейки…
***
Возвращаюсь со дня рождения в полночь, голова болит от выпитого шампанского, настроение паршивей некуда. Даже не знаю почему – вечеринка получилась очень веселой. Скучаю по Антонио? Возможно. Точнее, хотелось бы, чтобы это было так.
Прохожу в свою комнату и сразу начинаю раздеваться. Ненавижу приносить сюда запахи и прикосновения внешнего мира. Короткое золотое коктейльное платье оставляю на стуле возле двери – сразу в химчистку. Сбрасываю шпильки – люблю эти туфли, но сейчас ноги гудят от усталости. Слишком много танцевала. Хотелось выплеснуть энергию по максимуму, чтобы дома вырубиться едва голова опустится на подушку. Чтобы не лезли всякие мысли. Три дня уже бессонница – впору за снотворным лезть.
Остаюсь в нижнем белье, комплект которого приобрела не так давно… во время шопинг марафона со Штаховским. Вспоминаю нашу стычку в примерочной. Это было… как ядерный взрыв. Противно признаваться самой себе, но я тоскую по нему. Даже по его ярости ко мне. Не думала что игнор – это так тяжело. Все еще злюсь на него. Ненавижу… Но мне не все равно, и это убивает.
Чего я ожидала по возвращении? Что прибежит и прощения просить будет, каяться, что неправ, что сказал не то что думал? Нет конечно. Но мне хотелось увидеть хотя-бы проблеск раскаяния. Не полного спокойствия и равнодушия.
Стою перед зеркалом, разглядываю себя, погрузившись в эти мысли.
- Прекрасно смотришься, мне нравится, - раздается голос из темноты, и я подпрыгиваю как ошпаренная. Сердце заходится, в ушах шумит. Бешеный прилив адреналина. Поворачиваюсь машинально на голос, обхватываю себя руками, давя крик, рвущийся из груди. Не знаю как мне удалось удержаться от вопля. Наверное, потому что голос я опознала на секунду раньше. Якоб. В моей комнате. В кресле возле окна. Когда вошла помещение слабо освещала лампа на маленьком резном столике. Подумала что служанка решила оставить для меня свет, в этом не было ничего странного. Но обычно она зажигала другую лампу, на туалетном столике рядом с креслом. Подбегаю к ней и включаю. Темный угол теперь освещен.
- Что ты здесь делаешь? Совсем обнаглел?
- Не ругайся, я соскучился. Ты меня измучила, принцесса. Может хватит? Иди ко мне. – И тянет ко мне руки.
Совсем обнаглел! Меня охватывает бешенство. То не смотрит даже в мою сторону, а теперь что, снова потискаться захотелось? Продавщица белья отказалась приехать? Или решил зачем кого-то звать, если я под боком? Но еще сильнее выбешивает моя реакция на протянутые руки Штаховского. Мое слабое место. Они – невероятные. Сексуальнее я просто не встречала. Настолько красивые, настолько мужские… Даже будь он уродом на лицо, в одни только руки могла бы влюбиться. И сейчас стоит только взглянуть на них, воспоминания набрасываются. Как ласкал меня этими пальцами, проникал внутрь меня. Пересыхает в горле. Голова кружится. Но я все еще барахтаюсь, гордость не позволяет растечься лужицей у его ног.