Любимец моих дьяволов - стр. 56
Лизка не просто бесит, она этим вечером походу решила как следует нарваться. Защищать видите ли меня придумала. Идиотка. Лучше бы подальше держалась, всем было б спокойнее. Но Белоснежка не любит спокойно. Поэтому нарывается как следует – нас признают влюбленной парочкой, меня даже кто-то спросил из гостей «когда свадьба?», а один одарил комплиментом как мне невероятно повезло – моя невеста чудо как хороша.
Ага, я лучше в невесты антилопу из зоопарка возьму. Но плотоядный взгляд на Лизку чувака, что принес мне искренние поздравления, напряг.
И вот мы наедине в комнате с Белоснежкой, девчонкой, которую охраняю, которую и пальцем тронуть нельзя. Забавная задачка, только стоит захлопнуться двери – у меня встает. Чувствую дикое напряжение. Запретный плод сладок – так говорят? Не знаю, мне сейчас наоборот почему-то паршиво до горечи на языке. От возбуждения аж потряхивает, а ведь мы еще даже не подошли к кровати. Поэтому, спешно валю под холодный душ. Мерзкая штука, ненавижу ледяную воду, но тут – без вариантов.
Когда выхожу обратно в комнату – зуб на зуб не попадает, но зато стояк немного прошел. Белоснежка уже в постели – в одеяло закуталась, только светлая прядь торчит. Боится, дурочка, понимает, что плохо вела себя. Заслужила по попе…
Так. Стоп. Опять возбуждаюсь, мать ее…
Ложусь рядом, набрасываю покрывало. Но сна – ни в одном глазу. Надо свалить из комнаты. Зачем себя мучаю? Потому что Лизка в ванной ночевать предложила, а меня задело? Меня почему-то ее испуг, это тельце, закутанное в одеяло, трогает до глубины души. На людях охотница строптивая, а наедине – маленький испуганный кролик.
Этот кролик не спит – лишь притворяется. Прислушиваюсь к ее дыханию, и понимаю, что оно напряженное, учащенное. Девчонка возбуждена – в этом почти не сомневаюсь. И мне сносит крышу. Разворачиваю ее к себе, нависаю сверху. Так и есть, в глазах лихорадочный блеск, щеки горят. Наклоняюсь, кайфуя от ощущения ее нежного дыхания на своем лице. Улавливаю аромат духов, исходящий из ложбинки меж ее грудей, которых мне нестерпимо хочется коснуться. Понимаю, что не могу справиться с собой. Крышу снесло напрочь, на все абсолютно похеру. На внешние запреты, и на свои, внутренние.
- Два правила. – хриплю ей в лицо. - Ты не касаешься меня. Подними руки и положи на спинку кровати. Вот так, умница, - втягиваю в себя воздух, непередаваемый, удивительно притягательный запах Белоснежки. Она пахнет подснежниками, морозной свежестью и сладкой ванилью. Она пахнет невинностью, но сейчас я отбрасываю от себя это слово, как ядовитую гадюку. Я хочу забыть его. Уничтожить. Меня потряхивает от вожделения, от безумной потребности хоть на минуту забыть, что она запретный плод. Представить, что моя. От этого срывает напрочь башню.
- Второе - ты не сдерживаешь себя. Кричи. Хочу, чтобы ты кричала.
Это помешательство. Бред. Я ее телохранитель, и Герман меня живьем в могилу закопает, ему это раз плюнуть. Но я как одержимый кобель все равно залезаю на эту суку. Которая наверняка специально меня провоцирует. Весь вечер провоцировала. Хочет уничтожить меня, за то что не целую следы ее ног. Такие понимают лишь поклонение и благоговение. Только дай повод – и она растопчет, уничтожит меня. Но прежде возьму хоть частичку этой суки, заставлю извиваться под собой, умолять…