Любимая, останься - стр. 2
— Уверен, Ваша Светлость. Она точно из этих. Я подкараулил её в Остенских болотах. Она собирала змеиный мох.
— Этого мало. Есть что-то ещё?
— Да, Ваша Светлость. Она помечена. Вот, — Бабай взял руку Марты и бесцеремонно закатал рукав её блузы, обнажив предплечье. На нежной коже тыльной стороны локтя Марта увидела припухший красноватый зигзагообразный шрам. Похоже, свежий. У неё никогда такого не было. Когда и где она успела так пораниться? Марта совершенно не помнила.
— Хорошо. Ступай, — повелели Бабаю из темноты. — Свою награду получишь, как только я окончательно удостоверюсь, что это она.
Бабай выскользнул из комнаты, оставив Марту наедине с неизвестностью.
— Как тебя зовут? — в шевельнувшейся тени Марта распознала силуэт мужчины. Высокий, мощный, широкоплечий.
Жаль, что таинственный собеседник так пока и оставался в дальней тёмной части комнаты. Ей хотелось бы взглянуть в лицо. Может, она знает этого человека. Почему его голос навевает странные ощущения? Неясные смутные — непонятно даже, приятные или, наоборот, пугающие. Опасаться Марте, бежать от него сломя голову, или, напротив, искать у него помощи?
— Моё имя Марта, Ваша Светлость.
«Ваша Светлость» она добавила чисто интуитивно. Бабай именно так обращался к собеседнику. И Марта решила на всякий пожарный случай последовать его примеру.
— Что ты делала в Остенских болотах? Действительно собирала змеиный мох?
Спросил бы что-нибудь полегче. Марта понятия не имела, что такое Остенские болота и на кой ей змеиный мох. Она знала сейчас про себя только то, что она Марта, ей двадцать, она учится в юридическом. Но все её воспоминания были какими-то размазанными, расплывчатыми, нечёткими. Будто всё, что обрывками всплывало в памяти, случилось довольно давно — где-то там, в другой жизни. А после этого ещё много чего успело произойти, но всё, что произошло уже здесь, в новой жизни, было покрыто ещё большим туманом. У Марты была догадка, почему в её голове такая каша — её чем-то опоили. Ей бы выспаться — и всё прояснится.
— Я не помню, Ваша Светлость, — выдала она чистосердечное признание. Хотя возможно, было бы лучше на всякий случай соврать. Мол, не была я ни на каких болотах.
Тень снова шевельнулась — двинулась в сторону Марты, и теперь, наконец-то, она смогла получше рассмотреть своего собеседника. У него светло-каштановые волосы, короткие жёсткие — такие бывают у упрямцев, умный уверенный взгляд. Глаза в тусклом свете лампы кажутся тёмными, грозовыми, но не исключено, что в солнечный день они становятся серыми, или даже синими. В чертах его лица застыла мужественность, основательность, и даже какая-то фундаментальность. И только губы, не улыбающиеся, но и не сжатые в узкую презрительную полоску, выдавали, что этот человек умеет быть не только суровым.
Красивый мужчина… и совершенно незнакомый. Марте не удалось его вспомнить. Хоть в голосе и проскакивали знакомые будоражащие нотки, но это лицо она видела впервые.
— Не помнишь, что делала на болотах? — переспросил он, остановившись в шаге от неё.
— Нет, Ваша Светлость, — Марта без страха взглянула в его глаза. Хм, а ведь они действительно синие. Но их нельзя было сравнить с безбрежным безмятежным небом. Ой, нет. Там до безмятежности далеко. Этому мужчине больше подошло бы обращение не Светлость, а Мрачность. Чем-то он озадачен, что-то его тяготит и тревожит.