Люби сильнее - стр. 37

Теперь на боку Яра вечными чернилами набита та же разорванная половинка сердца с «М» внутри, но вокруг вместо любовных сердечек и вздохов расположена мелкая множественная россыпь «ha-ha».

На первых секундах увиденное беспощадно ранит своим цинизмом, но овладев эмоциями, я призываю себя не зацикливаться. Очевидно, для него это был своеобразный способ справиться.

На углях остывающих эмоций подбираюсь к неожиданному решению. Завтра, после экзамена, пойду в салон и сделаю на своем теле визуальный ответ. Для себя и для Градского.

– Если устала, приляг, отдохни, – тихо обращается ко мне Яр.

И я осознаю, что ушла в свои мысли.

– А… Нет, не устала. Да и ненавижу днем спать, – оборачивая вокруг груди полотенце, улыбаюсь. – Задумалась.

– И о чем?

– Да ничего такого, на самом деле… Просто… Секрет, в общем. Потом узнаешь, – так не терпится увидеть его реакцию, сама же себя выдаю.

– Потом – это когда? – Ярик смахивает с лица воду и смотрит со всей серьезностью.

Я же жалею, что вышли из моря. На суше не решаюсь к нему прикасаться.

– Потом – это потом, – таким простым ответом саму себя запутываю.

– Черт, зная тебя, боюсь, успею в дряхлого старика превратиться.

– Что? Почему? Не очень дряхлого.

– У тебя не бывает какой-то определенной реакции, – смеется Яр и вдруг обхватывает мое лицо ладонями.

Ведет большими пальцами по щекам, а я забываю, что дышать должна. С тех пор, как перемирие заключили, впервые сам прикасается. То, что происходило в саду, в расчет не беру. Мы в тот момент оба неадекватно себя вели. Ярик, скорее всего, даже не помнит, что творил. Это у меня кожа еще сутки горела. Он же… Для него всегда все проще.

Улыбка на лице Градского медленно тает. Я невольно сглатываю и слишком суматошно курсирую взглядом к его глазам. Поймав знакомую поволоку, осознаю, о чем он думает и чего желает.

Поцелует?

Кажется, что поцелует.

Боже…

Едва возникает это предчувствие, внутри все органы в крохотную точку сбиваются. Она пульсирует и крайне сильно жжется. Словно лучевая терапия на все тело радиацию раздает. Прикрываю веки, совершаю резкий вдох и почти сразу – разочарованный выдох. Потому что Яр отступает. Тепло его ладоней покидает мое лицо. Горячее скопление внутри распадается.

Он уходит к навесу и, схватив пачку, избегая зрительного контакта, подкуривает сигарету. Мне не остается ничего другого, как заняться обедом.

Остаток дня проходит относительно спокойно. Мы разговариваем о всякой ерунде, острых тем не касаемся. Только я все равно не могу перестать анализировать то, что должно было случиться и не случилось. Купаться больше нет охоты. Мне начинает казаться, что я ему себя навязываю.

Но позвал же… Зачем?

Смотрит так… Смотрит так, что голова кружится.

За этот неоспоримый факт как за соломинку ухватываюсь. Едва мне удается расслабиться, нервной системе приходится сражаться с набегающей темнотой.

Ярик разжигает мангал и готовит для нас двоих шикарный ужин. Мне очень нравится за ним наблюдать. Стараюсь на этом фокусироваться, но обманчивое восприятие то и дело дорисовывает в естественной черноте уснувшего мира что-то фатальное и ужасающее.

– Что не так, Маруся? – с характерной прямотой подступает Яр, как только заканчиваем с едой. – Давай уже, вываливай.

– А что? Нет. Все нормально.

– У тебя проблемы с темнотой? – дублирует вопрос. И если вчера мне удалось увильнуть, сейчас я понимаю, что не могу больше врать. У нас ведь целая ночь впереди. Я не знаю, как отреагирую на замкнутое и абсолютно темное пространство палатки. – Прекращай скрывать. У тебя не получается.