Люби сильнее - стр. 29
Ярослав Градский: После семи. Поздно заканчиваем.
Мария Титова: Дома будешь? Или куда-то собираешься?
Суббота. Наверное, поэтому спрашивает. Все нормальные люди куда-то выбираются.
Ярослав Градский: Ты куда-то хочешь?
Заставляю себя отложить мобилу. Должен работать, для этого и нахожусь на стройке. Только едва вскрываю новый мешок цемента, прилетает ответ. Поглядываю в сторону светящегося дисплея и даю себе установку: прежде, чем смотреть, закончить с последним раствором.
Придет ли, как вчера и позавчера, посидеть вместе на крыльце? Или мы двинемся дальше?
«Я тебе все отдала… Больше у меня ничего нет…»
Я хочу больше. Я возьму больше.
Сейчас нам обоим нужно время. Все и сразу, как бы ни стремился, получить не удастся. Слишком много незакрытых обид и вздернутых эмоций. С ее стороны еще и блоки, инстинктивно подстраиваюсь. Наблюдаю все время, что находимся вместе. Маруся не делает ничего вызывающего и даже не дерзит. Одевается, как обычно: майки, шорты, а у меня при каждом ее появлении «подъем башни», словно у озабоченного сопляка. И это притом, что нынче я, вашу мать, стабильно дважды в сутки передергиваю.
«Будешь со мной… Каждый день… Каждый час…»
Она хоть понимает, что спрашивает, и какую реакцию вызывает? Все, что сказала тогда, отложил, так и не придумав стоящего ответа. А если бы придумал, не уверен, что смог бы озвучить.
«Первым по степени важности. Единственным. Самым-самым. Всем».
Тяжело все это переварить постфактум. По инерции продолжаю закрываться. Пока железная броня не разлетается, как куски пластмассы под гусеницами танка.
Долго тогда плавали. Ощущал, как нежно и отчаянно жмется. Все ее тело, каждый изгиб чувствовал. Старался не думать о том, чтобы повернуть к себе лицом. Похоть, конечно, присутствовала, не без этого. Но в тот вечер мы соединились по-другому. Как когда-то, всеми контактами сошлись.
Мария Титова: Я сейчас не дома.
Мария Титова: В городе.
Мария Титова: На Итальянском бульваре.
Мария Титова: Ярик?
Такого я не ожидал. Не знаю, на что конкретно рассчитывал, но почему-то не подумал, что она куда-то без меня вырвется.
Ярослав Градский: С кем?
Мария Титова: С Амиром.
За грудиной слету огонь разливается.
Че за шняга блядская?
Понимает же, что еще пару таких маневров, урою, на хрен, этого бальника.
Вот так мы и дружим, вашу мать. Сам предложил, чтобы утихомирить ее тогда и обойти защиту. Теперь что?
Мария Титова: Ярик? Ты сердишься?
Нет, блядь, я не сержусь. Я в ярости.
Но ей, конечно же, хрен признаюсь. Не сейчас.
Мария Титова: Хочешь меня забрать?
Маньячка…
Сходу свободнее выдыхаю. Напоминаю себе, что у нее никого кроме меня не было. И не будет, блядь. Если три года ждала, и сейчас не натворит дури, что бы ни говорила.
Тем более, вижу ведь, как мне открывается. Пусть чешет о своей дружбе и прочей хрени хоть до старости, знаю, что моя она. Была, есть и будет.
Маньячка, вашу мать, блядь.
Ярослав Градский: Адрес?
Мария Титова: Посейдон.
Полчаса спустя заруливаю на парковку чертового общепита, обзываемого в народе пафосным словцом «ресторан».
Ярослав Градский: На месте, стрекоза. Выходи. Снимаю ремень.
Мария Титова: Ярик……..♥
На хрена вот это сердце? Чтобы у меня все полыхнуло в груди? Что она вытворяет? На стеклах танцует?
Лучше бы дома, мать ее, сидела.
Святоша выбегает из ресторана вместе с Алиевым. Сражает счастливой улыбкой. Нет сомнений, что рада видеть. А я просто стараюсь не смотреть в «третий угол». Мог бы подойти, грузануть, только осознаю, капитально рванет. А силы ведь изначально неравны. Алиев – интеллигент прилизанный. Если по-простому, чтобы слету стало понятно – говно вялотекущее. О такого мараться грех. Ни папка, ни характер, ни личные заслуги – трогать не велят.