Люби меня - стр. 41
Если я болею, пусть она этим же заболеет. Я бы мог ее инфицировать. Точно мог бы. Нужно лишь задействовать, наконец-таки, чертов мозг и пробиться через щиты, что она выставляет.
Тоже мне иммуномодуляторы!
Разрушу все лишние вещества. Расстреляю все клетки сопротивления. Всю территорию захвачу.
Придется постараться, да.
Понял ведь уже: то, что Богданова отдаст себя другому, по шкале ужаса выше, чем выбивающая из равновесия одержимость ею.
Не осознаю только, что конкретно готов ей предложить, чтобы она растаяла. Надо послушать ее. Не до хуя ли она пожелает? Если что, аккуратно осадить. Без грубости, так надо. Только вот кромсающий плоть на куски диалог обрывается, когда в этом проклятом притоне начинает пожар.
Чтобы спастись, мне приходится вернуть мозгу ясность.
И знаете что? Вместе с адреналином, на котором я, по сути, в тот момент и выезжаю, когда Соня неожиданно начинает добровольно жаться ко мне, пробуждается какое-то крайне тревожное чувство.
Я не витающий в облаках идиот. Стопудово, нет. Я же анти.
Догоняю, что она просто на инстинктах ищет во мне защиту. С ней как раз все ясно. А что со мной? Если я вдруг загораюсь потребностью защитить ее. Это нормально? Или уже по-настоящему фигово? Что за мразота щемит в груди, когда Соня дрожит? Такого я точно никогда не испытывал. Это пугает настолько, что скручивает даже желудок. Но разогнать это теплое и будто бы щекотное колебание нет сил.
Мозг сосредоточен на другой работе.
Пытаюсь уговорить Богданову лезть в окно первой. От мысли, что она останется в этом аду одна, дурно становится. Дурно мне, а Соня ни в какую не соглашается выходить первой. Цепляется за меня, будто полагает, что мы можем сделать это одновременно.
– Нет, так не получится, – вздыхаю, осознавая, что времени, по сути, в обрез. – Ладно, я первым выскочу. Но ты сразу за мной, поняла? Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось возвращаться?
– Поняла.
Однако торг на прыжок все равно нас не минует.
– Это первый этаж, – уговариваю ее, стоя уже на земле.
– Высоко… – протягивает Соня, упорно цепляется за разваленную раму.
– Не убьешься, – теряю терпение. – Блядь… Я поймаю тебя, слышишь? – голос будто не мой.
Я просто, мать вашу, хочу, чтобы она была в безопасности. Это естественное человеческое рвение. Ничего более.
– Точно поймаешь? – пищит она над моей опухшей от мыслей головой.
– Обещаю.
Что-то много я этих обещаний стал ей раздавать… Надо бы взять на контроль. Тормознуть, пока не поздно.
Подхожу к стене. Касаюсь ладонями лодыжек. Если бы не высокая вероятность загнать в ее прелестную задницу торчащие из рамы стекла, хватило бы роста и сил просто стащить вниз. Но я ведь не хочу, чтобы она пострадала. И это нормально! Ничего отличительного.
– Блядь… Соня, прыгай уже!
И она прыгает. Едва мой вибрирующий неясными эмоциями голос стихает, выступает вперед и, отталкиваясь от окна, плавно соскальзывает прямо мне в руки. Вдоль всего тела прочесывает, будто физически раня. Кожа вспыхивает. Только это еще так называемые цветочки. Глубже хуже – под, казалось бы, толстой шкурой словно килограммы тротила взрываются.
Как бы неуместно это ни было, жажду притиснуть ее прямо там к стене. Уверен, что все еще несусь на адреналине. Потому и делаю это. Прижимаю, вторгаясь туда, куда Соня в здравом состоянии не пускает – между ее ног. Заглядываю в расширенные, будто диковатые глаза, веду носом по пропахшим дымом волосам и… скольжу языком по шее. За третьим разом слизываю горечь пожара. Со стоном добираюсь до настоящего вкуса своей порно-Сони и сразу жестко всасываю. Она вздрагивает, но не сопротивляется. Вообще ничего не делает. Поддается всем моим действиям, будто так и надо.