Львы Сицилии. Закат империи - стр. 73
Иньяцио чувствует, как в груди разливается тепло. Объятия сестры – это возвращение домой. Это мир и покой. Мозаика жизни, сложившаяся вдруг в одну картину.
– Очень, очень давно! – Он крепко обнимает сестру.
На пороге появляется подросток, у него прямые светлые волосы. Он уже вошел в пору мужания, но лицо у него пока совсем детское. Это Луи Огюст, сын Франсуа и Джузеппины. Его племянник.
В памяти тут же возникает Винченцино. Он был бы сейчас чуть помладше, такой же нескладный, с недовольным видом.
Не смей об этом думать, приказывает себе Иньяцио.
– Проходи, проходи! – Джузеппина тащит его за рукав.
Они поднимаются по лестнице в небольшую гостиную, обитую синим дамастом, с бархатными креслами и низкими столиками из красного дерева. Гостиная не вычурная, обставлена со вкусом: статуэтки из слоновой кости; на столе, покрытом хорошим сукном, китайская ваза.
– У вас красиво.
– Чем богаты… – Франсуа разводит руками.
– Если я говорю, что красиво, значит, мне нравится! К чему прибедняться? – спрашивает, смеясь, Иньяцио.
Он устраивается на диване, приглашает сестру сесть рядом.
– Как Джованна? – спрашивает Джузеппина.
– Хорошо, спасибо. Я был так занят бумагами, нотариусами и адвокатами, что почти не виделся с ней. Она в Палермо, занимается домом, заботится о детях. В последнем письме, которое я от нее получил, мне показалось, что она… – он подбирает подходящее слово, – немного расстроена.
– Должно быть, ей обидно, что ты приехал сюда без нее, – наклоняет голову Джузеппина.
Иньяцио смущенно крутит на пальце дядино кольцо, надетое вместе с обручальным.
– Так получилось. Я никому не мог доверить это дело. Лагана и Орландо, конечно, много для меня сделали, но в Риме хотели видеть меня лично, и подписать договор в Генуе мог только я. А из Генуи решил заехать к вам.
– Да, ты правильно сделал, – соглашается сестра.
Франсуа сидит в кресле напротив зятя. Луи Огюст стоит неподалеку, у дверей в гостиную.
– Поди-ка сюда, – подзывает его кивком Иньяцио.
Мальчик в нерешительности смотрит на мать, неохотно подходит.
– Он говорит по-итальянски, но не очень хорошо. – Джузеппина как будто пытается оправдать сына.
– Конечно, ведь он живет в Марселе, – отвечает с улыбкой Иньяцио, гладя Луи Огюста по голове. – Вы бы почаще к нам приезжали!
– Ах, если бы это было так легко, Иньяцио, – тихо говорит Франсуа. – Конечно, я много езжу по делам, но для твоей сестры… запереть дом, поехать в Палермо… Это непросто.
Франсуа говорит, опустив глаза, и Иньяцио понимает, в чем истинная причина. Слишком много меж ними различий, и дело не только в богатстве.
– Я хотел сказать, – Иньяцио похлопывает себя по ноге, – мы будем очень вам рады. Помните, что есть дом, есть семья, где вас ждут.
Обращаясь к зятю, Иньяцио меняет тему разговора:
– А когда доставят багаж? Я кое-что вам привез, не терпится вручить подарки.
– Я думаю, после обеда, – отвечает Франсуа. – Но, если хочешь, я их потороплю.
– Нет, не стоит. – Иньяцио закрывает глаза, откидывает голову на спинку дивана.
– Я так рада, что ты здесь! – Джузеппина берет его руку. Ее тихий, мягкий голос наполнен искренностью, которая связывала их все эти годы.
Не открывая глаз, Иньяцио кивает, он тоже рад. Тяжелые дни позади, исчезло напряжение, из-за которого он не мог спать по ночам, он дышит легко и свободно, его клонит в сон.