Львы Сицилии. Закат империи - стр. 39
– Очень важно снизить расходы, – говорит он, как бы размышляя вслух. – Да, дела у литейного завода идут хорошо, но у нас крупные заказы, придется нанимать больше рабочих. Сейчас у нас более семисот человек. – Голос у Иньяцио тихий, но уверенный. – Мы не можем позволить себе выплачивать им надбавку. Кроме того, если мы изменим свое решение, создастся опасный прецедент.
Его последние слова тонут в гулких ударах молотов, сгибающих огромные листы для купола нового Театра Политеама.
Литейный завод – один из столпов дома Флорио, но ему трудно конкурировать с заводами Северной Италии, и с заводами Германии. Если «Оретеа» выполняет только один государственный заказ, для порта Мессины, то у северных сталелитейных заводов большие контракты на строительство железных дорог или доков. Издержки производства слишком высоки, а доставка товаров и сырья неудобна. Единственный выход – удерживать низкие зарплаты, считать каждую лиру.
Возможно, в будущем удастся усовершенствовать производство и повысить оклады. Но не теперь. Сейчас они не могут позволить себе дорогостоящие инвестиции и переобучение рабочих. Сейчас важно не отстать от заводов Севера, ведь там заводы по обработке металла существуют не один десяток лет.
До кабинета доносится гулкий скрежет металла о металл.
И вдруг – три удара в колокол. Сигнал тревоги.
Тайс вздрагивает, поднимается и идет к окну. Джакери с трудом поспевает за ним.
Рабочие собираются небольшими группами. Побросали инструменты, выключили прессы; кто-то остался у паровых машин, чтобы сбросить давление и выпустить из них пар. Все взбудоражены, никто не может их успокоить, даже надсмотрщик с дубинкой. Рабочие помоложе подходят к надсмотрщику, окружают его, выхватывают из рук дубинку, толкают в спину.
Один удар, другой. Надсмотрщика явно избивают.
Со стороны склада бегут надсмотрщики. Резкий звук свистка рвется сквозь гул, перекрывая крики.
Раненый лежит на земле. Он стонет, изо рта вытекает струйка крови. Рабочие поворачиваются к надсмотрщикам, которые стоят перед ними, замахнувшись дубинками. Но надзирателей мало, очень мало в сравнении с толпой рабочих, которая, кажется, пожирает их, вбирает в себя, душит.
– Что происходит? – кричит Тайс. – Мы вызываем полицию!
– Они поубивают друг друга! – Иньяцио выбегает из кабинета, спускается по лестнице, открывает двери, отделяющие помещения конторы от цехов. Сердце стучит где-то в горле, он уверен: нужно что-то предпринять, иначе катастрофа неминуема.
– Стойте! Остановитесь немедленно! – кричит он, едва ступив на территорию цеха. Бросается со спины на рабочего, который пинает лежащего на земле надсмотрщика. Хватает его за одежду, пытается оттащить, тот ругается, оборачивается, готовый нанести удар.
Рабочий узнает его. Удивленный взгляд: дон Иньяцио! Руки безжизненно повисают вдоль тела, он отступает назад, покачиваясь.
Имя переходит из уст в уста; бормотание, похожее на молитву. Разжимаются кулаки, опускаются руки. Палки и дубинки падают на землю. Надсмотрщики отступают назад, подхватив под руки избитого.
– Что здесь происходит? – спрашивает Иньяцио, пристально смотрит в глаза стоящим перед ним рабочим, каждому. Ждет.
Вперед выходит механик. Возможно, он всего на несколько лет старше Иньяцио. Могучий здоровяк, руки в порезах и ожогах, лицо почернело от копоти.