Львы Аль-Рассана - стр. 71

Относительно же симониан тогда не было объявлено, так как это дело было рассмотрено после собора. А когда было рассмотрено, то… во-первых, епитимия на один год и более <…>[334] (о, дерзновение!) при помощи некоторых монахов, имена которых не буду называть. Издано было им[335] определение об отмене пожизненного извержения [из сана] (τής κααιρεσεως), так что те, которые низложены Богом чрез верховного апостола Петра, снова могут стать священнослужителями Христовыми. Так как на это не только не согласились единомысленные с Саввою, но и вступили в спор с ним, то что делает этот? Он исправляет зло добром: он отрекается, что не назначал такой епитимии и не принимал рукоположивших и рукоположенных за деньги. Но, говоря [это], он изобличается тогдашнею императрицей[336], которой он и был увлечен назначить беззаконную епитимию.

Наступил день Богоявления Христова; пришли в этот день и подвергнутые епитимии, исполнив свое наказание, и требовали разрешения; тот отказал, но императрица настаивала на их принятии. Патриарх снова сменяет добро злом: открыто служит вместе с ними в тот самый праздник; конечно, не против воли, но добровольно, коль скоро он служил, имея возможность не служить с низложенными, хотя иной и скажет, что он не мог поступить иначе. Отсюда произошло разногласие с ним единомысленных с Саввою; отсюда получило силу разрешение, превышающее Божественные правила. Рим же не одобрил этого – да не будет! – но признавал и самый собор не Вселенским, а Поместным и исправлявшим собственные погрешности здешних. Ибо заседавшие не были представителями прочих патриархов, это ложно. Римские присланы были сюда по другой причине, не для собора, поэтому, как говорят, по возвращении своем они и были низложены пославшим их, хотя и оправдывались принуждением. Другие же, восточные, были убеждены и увлечены здешними, а не посланы патриархами[337], потому что (111) они[338] и в мыслях не имели этого, или уже после [признаны посланными от них], именно – из страха перед народом; а здешние делали это с той целью, чтобы сильнее склонить еретичествующий [Col. 1045] народ к Православию тем, что будто бы на самом деле был созван Вселенский Собор.

Если же ты скажешь, почему мы тогда не противодействовали и почему после собора приняли рукоположение от господина Тарасия, то мы в свое оправдание и тебе, и всем говорим, что, с одной стороны, мы были подвластными и тогда не знали того, что нам стало известно после, а с другой стороны, мы имели основательную причину в словах Тарасия, что он и епитимии не назначал бы, равным образом ни с кем из таких людей не стал бы и служить вместе, если бы знал, но и низложил бы их. Хотя на самом деле не так было, как открылось; но мы, желая согласия, удовольствовались сказанным, рассудив, что в сомнительном деле надобно снисходительнее склоняться к миру, как говорит в одном месте [Григорий] Богослов[339]; а вместе с тем и потому, что он был одобряем за Православие и за мужественную ревность по нем прочими церквами.

Это я изложил тебе, сын мой, чтобы ты знал надлежащее и то, что единомысленные с Саввою имели и имеют основание, если не соглашались с ним по этой причине, а не по каким-либо другим неблагоразумным поводам. Ибо как мы на основании отзыва, что он не принимает таких, но и низлагает, имели общение с патриархом, так они на основании сделанного явно справедливо защищают Божественное правило. И, конечно, нет никого, кто мог бы возразить им в этом деле, хотя бы сказали, что Тарасий принял рукополагавших за деньги по приспособлению к обстоятельствам, даже если бы предстали Петр и Павел. Ибо они сами постановили такое правило и сами говорят: но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали, да будет анафема (Гал. 1:8).