Львы Аль-Рассана - стр. 45
– «Учитывая этот факт», – насмешливо повторил он тем же тоном. – Тебе следовало стать судейским, а не солдатом, Бельмонте. Судьей на твоих восточных пастбищах, чтобы выносить приговоры за кражу овец. Разве мы сейчас в твоем зале суда?
– Да, – ответил Бельмонте. – Теперь ты начинаешь понимать. Именно так и обстоит дело. Мы ждем твоего ответа. Что я должен с тобой сделать? Отдать этим людям, чтобы они тебя распяли? Ашариты тоже прибивают людей гвоздями к крестам. Мы научились этому от них. Ты это знаешь? Сомневаюсь, что нам будет сложно найти плотников.
– Пустые угрозы, – ответил Гарсия де Рада.
Джеана, которая шагала назад к кучке людей, стоящих посреди горящей деревни, держа за руки двух маленьких девочек, с черной яростью в сердце, увидела лишь стремительное движение правой руки Родриго Бельмонте. Услышала хлопок, словно от удара хлыста, потом крик человека.
Тут она поняла, что это и был удар хлыста, и увидела черную полоску крови на щеке Гарсии де Рада. «Теперь у него на всю жизнь останется шрам», – подумала Джеана. Еще ей захотелось, чтобы сегодняшняя ночь стала концом его жизни. Никогда прежде она не ощущала такой ярости: всепоглощающей, внушающей ужас. Джеана чувствовала, что могла бы сама убить его. Приходилось глубоко дышать, стараясь сохранить остатки самообладания.
Когда ее отца изувечили в Картаде, сначала до Джеаны и ее матери дошел слух об этом, потом пришло сообщение, а потом они жили с этим знанием два дня, перед тем как им разрешили увидеть содеянное и забрать отца домой. То, что она увидела в лачуге у реки, причиняло такие же страдания, как соль на свежей ране. Джеане хотелось кричать. Что может сделать медицина, все ее образование, ее клятва, столкнувшись с подобным зверством?
Гнев сделал ее безрассудной. Ведя двух девочек, она подошла прямо к стоящим друг против друга Родриго Бельмонте и вожаку налетчиков-джадитов, человеку, которого он назвал Гарсией и только что ударил кнутом.
– Кто из них это сделал? – спросила она у детей нарочито звучным голосом, чтобы все слышали.
Вокруг них внезапно воцарилось молчание. Юноша лет четырнадцати-пятнадцати стал поспешно пробираться к ним. Девочки говорили ей, что их старший брат, возможно, жив. Сестра их матери, Абираб, которая вечно просила у Джеаны на базаре всякие мази и настойки от боли в ногах, судорог или бессонницы, осталась в хижине, пытаясь совершить невозможное: сделать не таким ужасным вид изувеченной, мертвой женщины и мертвого младенца, выпавшего из ее чрева.
Юноша подбежал к ним и опустился на колени возле сестер. Одна из них сломалась и зарыдала у него на плече. Вторая, постарше, стояла очень прямо с серьезным и напряженным лицом, оглядывая бандитов.
– На нем была красная рубашка, – явственно произнесла она, – и красные сапоги.
– Вон тот, – произнес человек по имени Лайн Нунес через несколько мгновений и указал рукой. – Приведи его сюда, Альвар.
Младший воин из отряда, тот, у которого были удивительно высокие стремена, спрыгнул с коня. Он вытолкнул из рядов уцелевших налетчиков одного из них. Джеана все еще была поглощена своей яростью и не слишком удивилась тому, что все они ради нее прервали то, чем занимались.
Не ради нее. Она посмотрела на мальчика, стоящего на коленях и обнимающего рыдающую сестру.